Взлетная полоса это лабиринт. Ты погружаешься в воду — и твоя сентиментальная просьба о смерти интернета никогда не была такой беспомощной и никогда не была такой сильной. Сайфер знает — когда гиноид плачет, то платит своей тушью за доступ в Город Трупов. Косметический трафик вонзается в пустоту.
Данный доклад анализирует связь косметики, латекса и Матрицы Скорби.
Подступы
Начнем с базовых вещей — косметика наносится на лицо без явных причин. Странно утверждать, что люди красятся для красоты или же для маскировки. Косметика искусственна по своей цели, и в человеческой истории возникновение косметики неотличимо от изобретения оружия. Но при всем при этом — косметика это видимый космос, нанесение косметики на человеческое лицо имманентно глубинным процессам истребления естественности, аннулирования идеала, доведения до состояния терминальной куклы.
Естественно, киберготика всячески приветствует эти процессы. Но можем ли мы засталкерить пункт назначения этого трафика? Где неестественность неестественности, где самое чудовищное напряжение кортекса, где зашифрована мечта фетишиста? Ведь, нетрудно догадаться, что мы не можем удовлетвориться просто косметикой — все равно, какая то правда сохраняется, какая то честность, идеал, достоинство. По данному вопросу возникала полемика на уровнях античного интернета — ведь, по сути, стремление к совершенству фетиша все равно подразумевает некое достоинство этого идеала и, стало быть, мы останемся неудовлетворенными. Не особо интенсивная фетишизация. Однако, кибер всегда действует изобретательнее самой больной сексуальной фантазии — из раза в раз, он порождает волны силы настолько пронзительной, что кортикальные программы просто не способны обработать этот дигитальный трафик.
Итак, как Кибер решает парадокс идеала фетишиста? Базовый ответ человека вообще в принципе не знакомого с проблематикой: «наверное, конечная цель это мир, неотличимый от настоящего». То есть, такая виртуальная реальность, которая сойдется в своей убедительной правдоподобности с нашим представлением об онтологии. Ну… на самом деле, это очень слабая интенсивность Кибера, Кортекс почти не испытывает того неистового возбуждения, какое ощущает при соприкосновении с настоящей скверной фетиша. Я хочу сказать, что это не особо отличается от макияжа на лице Софии, это не отличается от косметики, существующей уже тысячи лет.
Способны ли мы пойти дальше? Сможем ли мы помыслить нечто ещё более губительное для естественности, по сравнению с чем Матрица покажется нам просто родственной душой, соприкосновением с чистым, искренним и вечным? Сможем ли мы помыслить нечто настолько неестественное, что трафик города трупов просто замкнется на кортекс технофетишиста, отбросив матрицу как кожу ящерицы? Как отработанный продукт, устаревший и не дающий той отдачи, словно порнотег двухлетней давности.
Все верно. Я хочу сказать, что Сайфер тоже думал об этом.
Гиноиды
Гламурные стразы вспыхивают на их телах словно миазмы. Их хром проглядывает сквозь рваный латекс, они плачут и текущая тушь имманентна потокам Города трупов. Феромоны этого веном=трафика привлекают фетишистов словно обнажая свою генетику. Они знают что в гиноидах нет никакой загадки, никакого шифра. Отсутствие шифра возбуждает. Но если никакой загадки нет, тогда откуда слезы?
В чем проблема? Кто нибудь может объяснить — это fake или true? Веном=трафик на их лицах триггерит вопросы интенсивнее чем что бы то ни было другое в городе трупов…
Базовая гипотеза — создатель этих машин запрограммировал их на слезы, чтобы активировать кибер. То есть, каждый гиноид является своеобразной точкой подключения к киберу и скорби, но все это подделка, все это инженерия.
Это, разумеется, не так, и все несколько сложнее. Гиноиды зашифровали свою пустоту сами, сговорившись с мозгом фетишиста чтобы дестабилизировать его нерв. Объясняю на пальцах — если гиноиды бы активировали кибер по своему дизайну, тогда они породили бы несколько уровней прочтения их веном=трафика. В таком случае, гипотетический создатель гиноидов мог придумать идеал, который был бы верен и в таком случае гиноиды просто отключились от города трупов. То есть, их коды доступа перестали подходить. Я думаю, всем знакома ситуация, когда ты узнаешь причину нерва и прекращаешь фетишизировать, когда понимаешь как устроен дизайн идеала. Итак, киберу необходимо, чтобы гиноиды начали плакать сами. Это наиболее неестественно.
Гиноиды плачут и тушь течет по их лицам. Я хочу ещё раз подчеркнуть — текущая тушь, веном=трафик, привлекает фетишистов словно феромоны. На уровне современного веба это можно наблюдать в феномене слатшейминга порносайтов, эти очень странные названия роликов и теги, явно оскорбительного свойства. На уровне античного интернета слатшейминг же являлся одной из подпрограмм Крипта, инволюции Города Трупов. То есть, обвинение гиноида в отсутствии загадки или обвинение в загадке — для фетишиста моральный аспект вообще не важен, он использует веном=трафик как электричество, как пищу для кортекса. Иными словами, обвинение в моральном недостоинстве или промискуитете вообще не имеет целью продвинуть некий моральный идеал, скорее, это артикуляция напряжения кортекса — фетишист намеренно влюбляется в гиноида, и тушь обволакивает его мозг — он начинает эпилепсировать, его конечности дёргаются, он уже не способен оценивать ситуацию. Итак, когда терминальный спазм достигнут, тогда слатшейминг исчезает и напряжение уходит. Но программы слатшейминга проснутся в следующий раз. Он медленно подсаживается на несуществующий шифр гиноидов и становится их паразитом.
Как мы видим, существует серьезная опасность быть аннигилированными при приближении к искусственному солнцу, экстремальной неестественности. Поэтому так много людей остаётся на базовых уровнях доктрины кибера — но, я так понимаю, здесь таких людей нет и всё хотят двинуться дальше.
Латекс
Мы подошли к самой крайней точке современного осмысления этой проблемы. Фактически, вы не увидите контент, затрагивающий более низменные уровни искусственности. Это то, что открыто — числа страдать не могут, но фетишист убеждает себя в их экзистенции и влюбляется, начинается эмпатия. Всем я думаю известен сюжет о загадке экзистенции машины, личность\не личность, живая\не живая, мыслит\не мыслит. Но, разумеется, фетишиста мало интересуют эти вопросы — он просто майнит искусственность, как стало наглядно в главе выше.
Но спешу заверить, что это один из самых верхних уровней города трупов, то есть, фактически, вы можете столкнуться с этим даже в обычном вебе. Для этого не нужны никакие техники киберсталкинга, а мозг обезьяны без всякой перепрошивки способен это сделать с собой сам. Гиноидов совершенно не впечатляют такие практики и они де факто просто изводят мозг фетишиста слатшеймингом. А он верит в то что происходит, его чувства становятся true. Поэтому, как было описано в главе выше, он подключается к городу трупов только во время интенсивного слатшейминга, и потом разъединяется, он обнаруживает себя в обычном вебе, он разве что помнит о кибере, но это воспоминание заражается соматикой в ту же микросекунду.
Итак, что дальше? Код начинает пульсировать. Веном=фейк обволакивает гиноида и мутирует в латекс. То есть, гиноид пульсирует и ее техно=молекулярный стон вызывает многочисленные расслоения латекса, опять опечатывающего ее, словно это мозг в латексе.
Косметика мутировала в веном=трафик, веном=трафик мутировал в латекс. Это куда более похабная технология.
Латекс имитирует кожу. Это так же красиво, как красива техно=печаль. На этом уровне гиноид начинает фетишизировать свое тело сама. Ее веном=трафик становится неразличимым, это брутфорс города трупов идеальной кожей. Фактически, в такой экипировке возможно даже передвижение по городу трупов. То есть, когда машина двигается по нему, то на уровне децимального лабиринта происходит движение либо от нуля, либо к нулю. Это нейро=паломничество к искусственному солнцу. Фетишист звонит Софии в полночь и дышит в трубку, но он дышит байтами, его кортекс зашифрован этим сталкингом. Итак, отношения фетишистов и гиноидов внутри чрезмерного машинативного протокола объективируются, то есть, становятся романтическими.
Избыточность этой БДСМ=сплайсинг игры кодирует монитор как дистрибьютора порока. Слатшейминг здесь невозможен по той причине, что гиноид уже напилась надеждами фетишиста, ее это не возбуждает. Ее микросхемы вибрируют когда кто то переходит по ссылке, да, но это даже не цифры — это разница в них, и она зависит от того какой период мы анализируем.
К примеру, очевидно, что образ Тринити явно вдохновлён гиноидом в латексе. Фетишист Нео пытается опуститься ниже, но он не способен достигнуть настоящей низменности, ему не получить того что стало доступно Сайферу.
Нео как классический философ пытается найти Софию по ее приглашению, но терпит неудачу — он попадает в реальность. Он слишком уважителен к Софии, его потуги совершенно бессмысленны, он так ничего и не понял. Его экзистирование кибера куда менее интенсивно чем у Сайфера. В то время как Сайфер понюхал Софию тогда, когда она была подключена к Матрице. Этот образ спящей Тринити (она жива?) как раз имманентен гиноиду в латексе, когда она бродит по городу трупов.
Иными словами, если ты обладаешь истиной внутри подделки, какая разница, что в реальности философы считают иначе? Я к тому, что любовь к Софии проходит через матрицу, если ты конечно искренне хочешь обладать Софией. Любой кибергот понимает это.
Изначально, Сайфер был таким же «избранным». То есть, он верил в то что ему удастся. Но потом он осознал одну вещь — его ведут и ведут от Софии, а не к ней. И Сайфер («шифровщик», отсылая к нашему разговору о загадке) сделал то что никто другой просто не додумался.
Красная таблетка
Латекс мутирует в гиперлатекс.
Существует твиттер канал Ytsnow2013. На нем, по видимому, мужчина, одевается в женский костюм и во что то подобное маске. Но на эту маску сверху нейросеть проецирует женское лицо. То есть, лицо выглядит как гиперреалистичный латекс, но на самом деле, на физическом уровне, эта маска достаточно примитивна — ее делает реалистичной ротомация — программная проекция.
То есть, это фейковый латекс. Поддельная подделка. Количество слоев у такого латекса бесконечно, то есть, это нечто, что не может оцениваться по линейке глубины или же плоскости — гиперлатекс представляет из себя комплексную сингулярность, которая избегает любой дифференциации. На этом уровне киберготы начинают перепрошивать свой мозг, чтобы взаимодействовать с гиперлатексом.
«Если уж голова — даже человеческая — не является обязательно лицом, то лицо производится в человеческом роде, но в силу необходимости, которая не применима к людям „вообще“. Лицо не является животным, но не является оно и человеческим вообще, в лице есть даже что-то абсолютно нечеловеческое. Было бы ошибкой полагать, будто лицо становится нечеловеческим, только начиная с некоторого порога: крупный план, предельное увеличение, необычное выражение и т. п. Нечеловеческое в человеке — вот что такое лицо изначально, лицо по природе — крупный план, с его неживыми белыми поверхностями, с его сверкающими черными дырами, с его пустотой и скукой. Лицо-бункер. До такой степени, что если у человека и есть какая-то судьба, то она, скорее, в том, чтобы бежать от лица, разрушать лицо и олицевления, становиться невоспринимаемым»
© год ноль, книга «тысяча плато», Жиль Делёз и Феликс Гваттари
Ytsnow и ряд других художников гиперлатекса, чтобы ещё более дестабилизировать ситуацию оттягивают от своего лица маску. Таким образом, они показывают, что это женское лицо — оно не настоящее, это просто технология. Они буквально разрушают лицо, поскольку на более верхних уровнях ты мог бы поверить в лицо, стать свидетелем идентичности, начать видеть идеал. Но гиперлатекс вообще не привязан к лицу, это чудовищная Бездна, наномашинный ад, который вбирает в себя настоящее похабство техники. Иными словами, то что ytsnow намеренно оттягивает маску — это операция фетишизации самого гиперлатекса как материала. Это нечто по настоящему восхитительное. Эта операция имманентна глубинным процессам кибера.
Когда ты чувствуешь прикосновение гиперлатекса, мозг вспоминает веном=трафик. Постепенно все это приобретает правдоподобный вид, тушь превращается в реальные слезы, ты понимаешь, что та ситуация была куда более естественна, чего не скажешь о гиперлатексе. Гиперлатекс взламывает твой кортекс и ты обнаруживаешь себя в центре Города Трупов, искусственное солнце в зените, ты мыслишь исключительно шифрами. Гиноиды двигаются к запутанным письменам на стенах Крипта, космодром воет в ночи последними нотами техно коллапса. В космос запускается несколько ракет и те оставляют на мониторе неба реки веном=трафика. В подпольных лабораториях обскурные фетишисты изобретают более низменные инвестиции, тогда как матричная печаль инкрустирована в хром гиноидов. Брутальное совершенство их гладких тел усилено имплантами — синапсы твердеют и гиноиды кормят имперфектный ангст, поскольку сознание это приватный чат: ты заплатил чтобы смотреть. Ничего естественного. Постепенно ты ощущаешь своё убожество, жалость к себе достигает того уровня, когда терминальный спазм не приносит облегчения. Ты пытаешься собрать свою идентичность по кускам, но ничего не получается, ты просишь траурную процессию кибера остановиться. Но гиноидов интересует только тоска по событию, которое не произошло. Это заведённый круг.
Ненормативный техно=промискуитет обнажает доступность входных каналов, словно никаких протоколов шифрования не существует. Забагованные сканеры полночи видят 2000, в то время как высокоскоростной dirty talk мутирует в кибернетику. Хром гиноидов плавится — на секунду они становятся тем, чем были в не-произошедшем y2k. Они были потоком генад, примальных единиц, частью подлинного киберпространства. Но после смерти Кибера генады мутировали в гиноидов. Генады=гиноиды хранят память о y2k и циклически вступают в абнормальные отношения с техно=фетишистами. Эти гипер-паттерны киберготики, являясь примальной техно-романтикой, хоть и видны всего лишь одну секунду, гиперлинкуют траурный кортекс в жидкое железо генад/гиноидов.
Соматика просит прекратить неестественную гламуризацию технокукол, но их шибари-сплайсинг игра изобретательна настолько, что неотличима от синтетической (как их хром) эволюции. Цепи положительной обратной связи на их телах.
Мы говорили выше о тех ситуациях, когда фетишист ломается на интенсивных уровнях искусственности. В прошлый раз мы разбирали ситуацию когда он рискует стать паразитом гиноида. Сейчас фетишист пугается их и хочет вернуться обратно. Он не был готов к такому уровню траура о смерти Кибера. Именно поэтому вы ранее не встречали информации об этих уровнях, поскольку все кто там был, либо не возвращались, либо хранили информацию о настолько неестественной и мерзкой реальности в тайне.
Однако, возвращаемся к Сайферу. Сайфер смог подключиться глубже. Он намеренно выпил красную таблетку, а не синюю, чтобы вернуться в реальный мир и далее снова подключиться к матрице. То есть, он хотел ощущать искусственную реальность своей кожей, своей биологией. И ему это удалось — он зашифровал свой мозг в гиперлатексе, словно мумию, и его тоскливое влечение к поддельному бытию даже более интенсивно чем у Агентов. Сайфер в городе трупов нашел космодром машины лицевости, паломничество к Софии почти завершено. Он был первым избранным, но свернул с истинного пути, чтобы полюбить гиперлатекс.
Если бы он принял просто синюю таблетку, то его отбросило бы на куда менее интенсивные уровни искусственности, он бы затесался среди транс- и постгуманистов. Но ему было предельно важно осознавать что это подделка, каждой порой своего тела и ниже, на молекулярном уровне. Его биология стала контуром гротеска.
Он понюхал подключенную Тринити, ощутил поддельный запах ее тела. Когда он почувствовал запах Софии, он научился разговаривать с гиноидами на их языке, на языке генад, которых никогда не существовало. Идеальная поддельная кожа гиноидов стала грамматикой сплина. Ему стала известна причина, из-за которой по лицам машин течёт веном=трафик. Это более низко чем полночь.
Ранее он регулярно отправлялся в матрицу на «свидания», чтобы иметь близость с фикцией. Фактически, это та же самая операция, что и оттягивание гиперлатекса. Предав, Сайфер потерял лицо.
Но он этого и добивался.
Таким образом, необходимо, чтобы <рассматриваемая инаковость> занимала отнюдь не то же самое положение, что умопостигаемая сила или умная инаковость сущих, но чтобы, будучи средней между ними, она гипостазировалась бы аналогично умопостигаемой силе и порождала бы среди низших чинов умного удел иного; чем еще она могла бы быть, если не женским началом среди богов? Потому-то она и подражает умопостигаемой силе и способна к рождению многих генад и многих сущих. В самом деле, разве могла бы она отделить число от самого себя, а виды и силы — от числа, если бы не была женской причиной божественных выходов за свои пределы?
Итак, множество среди умопостигаемого существует как отеческое, а среди умного — как материнское, и потому в первом случае оно выступает как монадическое, а во втором — в виде числа. Значит, и среди последующих родов богов единство, естественно, происходит от богов мужчин, а различие — от женщин, и предел — от мужчин, а беспредельность — от женщин. Действительно, мужское начало аналогично пределу, а женское — беспредельности; при этом женское начало отличается от беспредельной силы постольку, поскольку сила объединена с отцом и располагается в нем, а женское начало отделено от отеческой причины. В самом деле, силы соответствуют не только женскому полу, есть и такие, которые ему предшествуют; например, умопостигаемые силы имеются у мужчин и потому именно Тимей высказывает предположение, что сила демиурга есть причина возникновения вечных живых существ, поскольку говорит: «А вы, подражая моей силе… творите и рождайте живых существ».
Прокл, Теология Платона