Двинемся в портал по Спирали из нашего плана к нашумевшему аван-посту «грязновцев» на архипелаге Аналитической философии. Никто из рыцарей континента уже и не может поставить их на место, отставших на полвека от моды в столицах их сюзеренов, придётся нам это сделать за них.
Ни для кого не было новостью, что есть такой Людвиг Витгентштейн. Первый перевод Лахути был ещё в 54 году. Но стапеля советской аналитики начинаются вовсе не с того, что кто-то прочитал Трактат.
Был такой профессор Грязнов. В какой-то момент он узнал, что в далёкой Америке и шире в англоязычных странах есть философия, которая на тот момент ему показалась продолжением классического захода Канта и Гегеля. Александр Феодосиевич сам по себе классный, но он был позднесоветским, а значит двигался на карго-культе дефицита и капстран, воображая из-за стены соцлагеря об идеальных героях свободного мира.
Он занимался Витгентшейном и экстраполировал такое понимание на всё поле аналитической проблематики. Но всё было не совсем так, как ему тогда показалось.
Кант был гражданином Пруссии. Германия была раздробленной до 1871 года, но рядом была великая Империя, где тоже говорили на немецком, и где была серьёзная централизованная государственная система обучения. Корни аналитики лежат там, потому что Бернар Больцано номинально чех, но мы понимаем: на каком языке он писал, и где эта Чехия находилась.
Точно так же здесь и Фриц Маутнер, который первым начал фокусировать к языку, да и кружок назвали венским, как вы понимаете, не случайно. Оказывается это всё не только истории про Джона Стюарта Милля и восстание против системы идеализма, но и австрийский сюжет.
Аналитическая философия до 80‑x вообще не сильно задумывалась про собственный бекграунд. Там до сих пор нет единого канона. Термин «аналитическая философия» Густав Бергман вводит уже после ВМВ, то есть за спиной были Фреге, Рассел, Карнап, Венский кружок. Сам термин появился ретроспективно.
Они всей этой истории, конечно, не знали ни в каком виде.
Грязнов говорит: вот эти заокеанские аналитики продолжают классическую философию, научную, с анализом языка, а вот это всё современное – феноменология, экзистенциализм, бергсонизм это всё иррациональная апологетика буржуазного строя.
Проблема в том, что этот подход, где АФ отождествлена с критикой метафизики через анализ языковых средств. Этот подход не является релевантным – он был таким в семидесятые годы.
Возьмём в кают-компании выигранный в карты старинный фолиант, он же учебник по АФ, выпущенный РУДН в 2006 году – это квинтэссенция «грязновской рецепции».
Там подробно рассказывается, как устроена АФ. И только две последние главы что-то намекают о computer science и попытке соединения с феноменологией, буквально на пару параграфов.
И это всё получается одна сплошная философия языка. Такими средствами уже не разобрать интонацию.
Там мимоходом упоминается, что происходит некоторый рефлекс метафизической проблематики в аналитике, но несмотря на это, вся книга посвящена проблематике выражения и различным языковым гипотезам.
Это проблема, что паблики рунета и их администрация с мышлением периферийной обслуги заокеанских университетских конъюнктур, консервируют «грязновское» представление об АФ – элиминация метафизики путём логического анализа языка плюс некоторые вопросы гносеологии.
На самом деле, уже в 80s & 90s происходит сильнейший рефлекс метафизического содержания, огромное количество книг посвящено тому, как абсолютно аналитические построения подвергаются анализу ещё раз, причём в духе средневековой метафизики. Ставиться вопрос и путём логических экспликаций различные варианты допущений по его поводу. Существует масса статей по аналитической метафизике.
Плюс мы помним, что единственной системой (в философском гегелевском смысле внутри сеттинга АФ) которая существует, будет лишь философия Алвина Карла Плантинге, а это есть не что иное, как аналитическая теология. Построена она в основном своём базисе во многом на том, что человек берёт какие-то формулировки из Фомы Аквинского и поскольку в Средневековье тоже была достаточно серьёзная логическая культура, без особых проблем переводит это всё в современную логику.
Придётся признать и абсолютную слабость аналитиков в мировоззренческих вопросах.
Тот же самый Сол «Гудман» Крипке – класс, семантика возможных миров, а что говорит этот прекрасный ламповый классик из семидесятых?
Он говорит в третьей главе «Именования и Необходимости»: в пользу материализма нет никаких доказательств. Критику он строит от материальности мозга, все эти нелепые панчи про функционализм и боль.
Сам Крипке на полном серьёзе является верующим иудеем. Когда его спрашивают, а как вы соотносите ваши beliefs с индуизмом или исламом, то он такой: «а никак». Классический аналитический философ занимает позицию «Не хочу отвечать, да мне и без разницы».
То есть ты такая вся из себя строгая научная аналитическая, а одна из твоих центральных фигур отрицает материализм, и говорит, что не видит никаких доказательств, что мир материалистичен (в физикалистском ключе), отрицает позицию «здравого смысла» научного сообщества.
Сами по себе аналитические философы не выдерживают те критерии строгости, которые сами заявляют.
В лекционном курсе Крипке «Именование и Необходимость» рассматривается проблема логического статуса логического описания вымышленных персонажей внутри естественных предложений. «Как мы можем определять таких акторов?», «Как мы можем соотносить их с реальностью?».
Он первую половину курса разрабатывает одну гипотезу, а во второй у него вдруг резко меняется подход. Видно, что он прямо на ходу думает и сочиняет, а это единый лекционный курс. Похоже, что он вообще не думает о том, как то, что он говорит вначале, бьётся с тем, что происходит в конце.
Предлагает одну теорию, не говорит, что она никуда не годится, и выдвигает совершенно новую.
Как с тем же самым Куайном. Многие очень исходят из Куайна.
А является ли он таким вот добросовестным философом?
Да, это классик АФ.
Как мы себе это представляем?
Классики анализируют каждое выражение, занимаются логической экспликацией мировоззренческих посылок.
Занимается ли он этим? Нет.
Вы можете найти логическую экспликацию онтологии, которая должна лежать в умозаключениях Куайна, которую делает не он сам, а его ученик Питер Ван Инваген. То есть он реконструирует её задним числом, потому что Куайн этого не сделал.
И там есть абсолютное, как рассвет, замечательное допущение: слово Бытие равно квантору существования во всех возможных смыслах и оттенках.
Следующий тезисный хот-тейк: Бытие однозначно.
Классическая средневековая проблема полемики Фомы Аквинского и Дунса Скотта – проблема унивокального и эквивокального.
Мы говорим, что Бог, Человек и Мир существуют в одном и том же смысле, а Аквинский говорит, что Бог существует как отдельный вид бытия, люди, мир и прочее сотворенное существует как другой.
И это большая проблема, потому что эта проблема идёт ещё от Платона и Аристотеля.
Как мы знаем, у наших друзей платоников нет запрета на эту операцию – приписывание предиката бытия бытию, иногда они в своём апофатическом угаре, как у Дамаския, после Единого достраивают ещё Сверхединое, то на которое можно только апофатикой указать, потому что всё равно любое определение Бытия будет недостаточным.
Аристотель же рубанул с плеча и ввёл запрет: Уралмаш за базар отвечает. Нельзя слову бытие приписывать предикаты и ставить сильные вопросы относительно этого слова.
То есть это древнейшая философская проблема.
А Куайн – супер крутой аналитик, отдельно отмечу, что эта же проблема волновала ещё более древних аналитиков типа уроженца Львова Алексиуса Майнонга, у него этот вопрос так и не снят.
А Куайн просто говорит, что вот у меня такое допущение, что всё что существует, существует в одном и том же смысле этого слова. Разбирает ли Куайн эту проблему, доказывает ли он, что на этом нужно строить онтологию и его онтология на этом строится. Нет.
Такой сложнейший философский вопрос он оставляет просто в духе здравого смысла своей эпохи. Это хорошо демонстрирует, что в реальности нет, философия так не работает, что нет тех самых идеальных аналитических философов, которые прямо сидят и анализируют свой каждый тезис, у которых всё прозрачно и правильно.
Нет, это в любом случае творчество, в любом, блядь, случае. И там не может не быть скрытых допущений и других вещей.
Так что вся «грязновская тема» с представлениями – «вот там за океаном аналитики, живущие в технодроме компетенций» – это просто психология совка.
Они там на таком драйве и радикализме занимаются философией, потому что реально не очень по части традиции. Витгентштейн бравировал, что ни разу не прочитал ни строчки из Аристотеля, а ведь они там все как раз такие. Когда Крипке говорят, что ваши идеи сходны с Лейбницом – с возможными мирами в монадологии – «прекрасно, но я узнал об этом намного позже, чем написал эту работу». Так что это такая наивность бурного периферийного фронтира.
Как там всё устроено:
Люди приходят – их замыкают сразу во всю эту инфраструктуру научного производства и типа всё – вот вам дали, вы выбрали себе соразмерную тему и пишите о ней статьи до бесконечности. Там в реальности нет хайбрау гелионов – это обычные люди, которые с долей наивного радикализма начинают в сотый раз изобретать велосипед.
Рэй Брасье когда-то правильно сказал, что вся интересная аналитическая философия, а вы знаете, что Спекулятивному повороту на ранней стадии свойственно с одной стороны писать прозрачные тексты, а с другой вот этот легендарный значок ZF перечеркнутый на сайтах – это стандартная аксиоматизация теории множеств Цермело – Френкеля.
No «Zermelo – Fraenkel» Zone.
То есть здесь мы аргументируем словами, последовательно, логично, прозрачно, без обскурантизма, но без того, чтобы перепоручать свою работу о мировоззренческих выводах математике.
Он сказал, что вся интересная аналитическая философия, по сути, делится на правых и левых селларсианцев – последователей творческой интенции Уилфреда Селларса. И это вообще очень слабо знакомый персонаж нашим условным «грязновцам», и всем аналитическим тусовкам Лебедева, Черняка, и так далее – ближайшим воспитанникам всего этого окружения.
Уилфред Селларс, действительно, крупный аналитический философ, который вернул не только кантианские, но и гегельянские темы.
И с одной стороны «селларсинацами» в какой-то мере видят радикалов типа Чалмерса, а с другой стороны такими же «селларсианцами» будут Джон Генри Макдауэл и Роберт Брэндом, написавшей толстенную книжку с кричащим названием «Spirit of the trust».
И это Питтсбургская школа, Брэндом на 100% аналитический философ, на ранних стадиях работавший с проблемами выражения, формирования значения и весь этот прочий традиционный стафф. И он пишет огромную книгу не по кому-нибудь, а по Гегелю. При этом он не идёт за тем, что в своё время делали Жан Ипполит и Кожев, будучи осведомлён обо всех интерпретациях, которые есть. (Наши бойцы состояли с ним в переписке). У него огромные циклы лекций, которые он преобразует в книги, где последовательно разбираются темы, идущие от Гегеля и Канта.
Нам пора улетать, но глядя на обледенелые руины аргументации аван-поста «грязновцев», добавлю ещё пару штрихов для любителей глорить на подшефных британского Лорда.
Аналитика абсолютно беспомощна в вопросах связанных с политикой и социальной сферой, она от этого дистанцируется.
Ну и все понимают, что аналитическая эстетика очень скучна и волнует в минимальной степени. То ли дело континентальщина, абдукция – разгоняет кровь, как разбитая витрина. Настольный футбол против настоящего.
Аналитики чувствуют ограничения своих собственных вещей, и когда ты хочешь, как тот же самый Брэндом, поговорить про исторический процесс – надо обращаться к Гегелю.
В прошлом году на подкасте Insolarance Cult, в числе прочего, уже была озвучена тема взаимного движения навстречу двух этих направлений философской работы. Я призывал отбросить предрассудки и устранить пафос родового жеста аналитической философии, поймите, lessons learned.
Так что легко смеяться над Дугиным, но администрация паблика «Аналитическая философия» находится где-то далеко в прошлом веке, где континентальные философы у них никому не нужные Фуко, Деррида и Сартр, а вовсе не Ланд, Негарестани, Брасье и Вульфендейл. И всё что они могут это риторически лизать сапоги англо-саксонской конъюнктуре и представлять другие процессы, как «сточную канаву истории идей». Смотрите, как бы вас в ней однажды не выловили.
Портал со свистом закрылся и лишь снежинки в форме спутанных спиц ещё долго сверкали, кружась над окоченевшими трупами незадачливых защитников форта, прикрыв иссиня серебряным фигуру коменданта крепости с торчащей из него кочергой.