Иллюстрация: Kurayami (PC-98)

Конец знакомого нам мира: нейробиология и семантический апокалипсис

Дан­ная лек­ция про­чи­та­на Р. Скот­том Бэк­ке­ром в 2008 году в Цен­тре изу­че­ния тео­рии и кри­ти­ки (Centre for the Study of Theory and Criticism) Уни­вер­си­те­та Запад­но­го Онта­рио (The University of Western Ontario). Это про­во­ка­ци­он­ное обра­ще­ние писа­те­ля к фило­со­фам, кото­рое рас­кры­ва­ет фило­соф­скую подо­плё­ку одно­го из самых извест­ных рома­нов Бэк­ке­ра — «Ней­ро­пат». Бэк­кер иссле­ду­ет неко­то­рые след­ствия совре­мен­ных дости­же­ний ней­ро­на­у­ки, ука­зы­ва­ет на важ­ней­шие обла­сти столк­но­ве­ния и смы­ка­ния ней­ро­фи­зио­ло­ги­че­ских иссле­до­ва­ний и фило­со­фии. Кро­ме того, цен­траль­ное место в лек­ции зани­ма­ет автор­ская тео­рия «сле­по­го моз­га» — попыт­ка объ­яс­не­ния созна­ния через эмпи­ри­че­ский факт недо­ступ­но­сти боль­шин­ства когни­тив­ных про­цес­сов для непо­сред­ствен­ной обра­бот­ки нашим моз­гом. Отве­ты на эти­че­ские, эпи­сте­мо­ло­ги­че­ские и про­чие фило­соф­ские вопро­сы, кото­рые Бэк­кер выво­дит из этой тео­рии, кажут­ся авто­ру настоль­ко логич­ны­ми и неуют­ны­ми одно­вре­мен­но, что он, по соб­ствен­но­му при­зна­нию, опа­са­ет­ся верить в эту тео­рию. Тео­рия «сле­по­го моз­га» при­во­дит к пер­спек­ти­ве Семан­ти­че­ско­го Апо­ка­лип­си­са.

Лек­ция полу­чи­ла заин­те­ре­со­ван­ное кри­ти­че­ское рас­смот­ре­ние в отзы­вах Ника Срни­че­ка (Nick Srnicek) и Эли Мак­Мил­лан (Ali McMillan) — эти отзы­вы опуб­ли­ко­ва­ны в бло­ге пер­во­го вме­сте с лек­ци­ей Бэккера.

Артём Тютюн­ни­ков
˜

ВВЕДЕНИЕ

Я хотел бы начать с того, что я писа­тель, а не науч­ный иссле­до­ва­тель и совер­шен­но точ­но не учё­ный. И слов­но это­го мало, что­бы под­сы­пать немно­го соли скеп­си­са в блю­до идей, кото­рые я буду вам пред­став­лять, вам сле­ду­ет знать так­же, что я пишу не худо­же­ствен­ные рома­ны, а самую низ­ко­проб­ную ком­мер­че­скую про­зу, не счи­тая любов­ных рома­нов, эпи­че­ское фэн­те­зи. Так как эпи­че­ское фэн­те­зи — это жанр, кото­рый ака­де­ми­че­ские спе­ци­а­ли­сты, «серьёз­ные люди, кото­рые в кур­се», в первую оче­редь спе­шат сбро­сить со сче­тов или высме­ять, я поду­мал, что имен­но здесь сто­ит осмот­реть­ся. Посколь­ку я счи­таю, что мы запер­ты в ноч­ном кош­ма­ре тео­рии игр, посколь­ку я счи­таю, что мы — чем бы мы ни были — обре­че­ны даже в том слу­чае, если пра­вы тех­но­ло­ги­че­ские опти­ми­сты, я вижу себя «писа­те­лем без потом­ков» (post-posterity writer), пред­ста­ви­те­лем пер­во­го поко­ле­ния писа­те­лей, кото­рые не могут при­тво­рять­ся, что потом­ки воз­да­дут долж­ное эзо­те­риз­му их работ. Един­ствен­ная лите­ра­ту­ра, кото­рая мне инте­рес­на, прин­ци­пи­аль­но един­ствен­ная лите­ра­ту­ра, кото­рая, по мое­му мне­нию, име­ет под­лин­ную соци­аль­ную цен­ность, это лите­ра­ту­ра, кото­рая выхо­дит за пре­де­лы узко­го кру­га обра­зо­ван­ных ауди­то­рий и тем самым дотя­ги­ва­ет­ся до тех, кто ещё не раз­де­ля­ет основ­ную мас­су писа­тель­ских цен­но­стей и ори­ен­ти­ров. Лите­ра­ту­ра, кото­рая дей­стви­тель­но воз­ра­жа­ет, дей­стви­тель­но про­во­ци­ру­ет, вме­сто того, что­бы делать это вир­ту­аль­но в вооб­ра­же­нии единомышленников.

Живая (living) литература.

Один из мину­сов того, что­бы быть исклю­чён­ным из про­грам­мы PhD по фило­со­фии — ты боль­ше не можешь извле­кать поль­зу из мно­же­ства само­до­воль­ных мифов, кото­рые предо­став­ля­ет ака­де­ми­че­ская сре­да. Мне при­шлось при­ду­мы­вать новые. Так, мне очень при­шлось по нра­ву рас­смат­ри­вать себя как «мыс­ли­те­ля». Настоль­ко, что я с удо­воль­стви­ем исполь­зо­вал бы заглав­ную бук­ву «М» в этом сло­ве, хотя мне толь­ко пред­сто­ит най­ти в себе доста­точ­но высо­ко­ме­рия, что­бы начать это делать. Но и без это­го я убеж­дал себя, что миру нуж­ны безум­цы, и что инсти­ту­ты вро­де ваше­го, кото­рые при­дер­жи­ва­ют­ся уста­рев­ших псев­до­ос­мыс­лен­ных мораль­ных прин­ци­пов, при­зва­ны для того, что­бы избав­лять­ся от нас. Как види­те, я по-насто­я­ще­му сво­бо­ден думать, всё, что мне, чёрт возь­ми, взду­ма­ет­ся до тех пор, пока лад­но спле­таю [повест­во­ва­ние]. Я могу дер­жать­ся за все и каж­дую из идей, кото­рые рань­ше достав­ля­ли мне столь­ко инсти­ту­ци­о­наль­ной и меж­лич­ност­ной голов­ной боли, когда я ещё рабо­тал над сво­ей диссертацией.

Итак, я соби­ра­юсь писать так, как в моём пред­став­ле­нии сле­ду­ет писать мыс­ля­ще­му писа­те­лю, как тот, кто, воз­мож­но, суме­ет пред­ло­жить све­жий взгляд как раз бла­го­да­ря тому, что стал инсти­ту­ци­о­наль­ным изго­ем, кого не сдер­жи­ва­ют раз­лич­ные обя­за­тель­ства, кото­рые так часто заво­дят нас в тупик.

И в каче­стве одно­вре­мен­но писа­те­ля и мыс­ли­те­ля, боль­ше все­го я заин­те­ре­со­ван в этом… в этом самом моменте…

Чем бы он, чёрт возь­ми, ни был.


НЕЙРОПАТ

Идея моей послед­ней кни­ги, «Ней­ро­пат» {{Neuropath — роман Бэк­ке­ра, вышед­ший в 2008 г., был позд­ней­шим на момент дан­но­го выступ­ле­ния. После него вышла, напри­мер, тет­ра­ло­гия The Aspect-Emperor [2009, 2011, 2016, 2017]}}, появи­лась у меня в ходе чере­ды раз­го­во­ров с моей супру­гой. Она нико­гда не была цени­те­лем эпи­че­ско­го фэн­те­зи как жан­ра, даже тако­го, кото­рое слу­жит не более, чем деко­ра­тив­ным укра­ше­ни­ем для пер­со­на­жей, так что я поду­мал, что было бы непло­хо напи­сать что-нибудь в жан­ре её излюб­лен­но­го «guilty pleasure» — пси­хо­ло­ги­че­ско­го трил­ле­ра. Тогда я как раз толь­ко закон­чил читать свой курс о поп-куль­ту­ре, на кото­ром, учи­ты­вая мою рас­ту­щую непри­язнь к семи­о­ти­ке, я решил при­ме­нить эво­лю­ци­он­ный био­ло­ги­че­ский под­ход к изу­че­нию мас­со­вой попу­ляр­ной куль­ту­ры как совре­мен­но­го про­те­за для раз­лич­ных аспек­тов наших пер­во­быт­ных умов. Так что моя голо­ва пол­ни­лась изящ­ны­ми ана­ло­ги­я­ми и формулировками.

Мы дума­ли, что мы были цен­тром все­лен­ной — нау­ка пока­за­ла, что мы оши­ба­лись. Мы дума­ли, что мы были созда­ны по обра­зу и подо­бию Бога — нау­ка пока­за­ла, что мы оши­ба­лись. Мы до сих пор дума­ем, что явля­ем­ся вели­ки­ми «твор­ца­ми смыс­ла» (meaning maker) — види­мо, теперь нау­ка пока­зы­ва­ет нам, что мы оши­ба­ем­ся, что это про­сто ещё одна тще­слав­ная иллю­зия нашей огра­ни­чен­ной точ­ки зрения.

Отлич­ная идея для чего-нибудь в духе hack-and-slash секспло­тей­ше­на {{hack-and-slash — изна­чаль­но тер­мин из обла­сти ком­пью­тер­ных игр, харак­те­ри­зу­ет жанр, в кото­ром слож­ный, раз­ветв­лён­ный и глу­бо­кий сюжет или диа­ло­ги идут под нож по срав­не­нию с глав­ной иде­ей — сра­же­ни­я­ми с мно­го­чис­лен­ны­ми про­тив­ни­ка­ми, самим про­цес­сом их уни­что­же­ния; sexploitation — обыч­но неза­ви­си­мое низ­ко­бюд­жет­ное про­из­ве­де­ние, цен­три­ро­ван­ное на раз­ных аспек­тах чело­ве­че­ской сексуальности}}.

Замы­сел состо­ял в том, что­бы напи­сать что-то в деко­ра­ци­ях близ­ко­го буду­ще­го, в кото­ром сей­час толь­ко зарож­да­ю­щи­е­ся тех­но­ло­гии моз­га (technologies of brain) достиг­ли тех­ни­че­ской и, что более важ­но, соци­аль­ной зре­ло­сти, о вре­ме­ни, когда лежа­щее перед нами рас­пу­тье — пол­ное рас­хож­де­ние зна­ний и опы­та — ста­ло частью повсе­днев­ной жиз­ни. О вре­ме­ни, когда пра­ви­тель­ства регу­ляр­но исполь­зу­ют неин­ва­зив­ные ней­ро­хи­рур­ги­че­ские тех­ни­ки в про­ве­де­нии допро­сов. О вре­ме­ни, когда тор­го­вые гиган­ты исполь­зу­ют био­мет­ри­че­ское наблю­де­ние, что­бы ката­ло­ги­зи­ро­вать сво­их поку­па­те­лей и удо­сто­ве­рить­ся в том, что их работ­ни­ки не пере­ста­ют улыбаться.

О вре­ме­ни после апокалипсиса.

По прав­де гово­ря, это выступ­ле­ние пред­став­ля­ет­ся мне чем-то вро­де воз­вра­ще­ния — я чрез­вы­чай­но при­зна­те­лен Нан­ди­те Бисвас Мел­ламп­фи {{Nandita Biswas-Mellamphy — про­фес­сор в Запад­ном Уни­вер­си­те­те, Лон­дон. Спе­ци­а­ли­за­ция: кри­ти­че­ская поли­ти­че­ская тео­рия и кон­ти­нен­таль­ная фило­со­фия, осо­бен­но Ниц­ше}} и Цен­тру иссле­до­ва­ний тео­рии и критики{{Centre for the Study of Theory and Criticism в Запад­ном Уни­вер­си­те­те, Лон­дон. Дела­ет упор на меж­дис­ци­пли­нар­ные иссле­до­ва­ния и про­грам­мы: пси­хо­ана­лиз, кон­ти­нен­таль­ная фило­со­фия, марк­сист­ская тео­рия, изу­че­ние медиа и др.}} за предо­став­лен­ную мне воз­мож­ность. «Ней­ро­пат» демон­стри­ру­ет, как дале­ко я ушёл или же не ото­шёл от вещей, в кото­рые я когда-то верил, будучи здесь сту­ден­том. Да уж, а я ведь счи­тал себя ради­каль­ным зади­рой. Я пере­мет­нул­ся от стран­ной фор­мы пост-струк­ту­ра­лиз­ма через стран­ную фор­му кон­тек­сту­а­лиз­ма к откро­вен­но стран­ным вари­а­ци­ям скеп­ти­че­ско­го нату­ра­лиз­ма. Я полу­су­ма­сшед­ший по части междисциплинарности.

Вот поче­му я пред­став­ляю это общее обсуж­де­ние фило­соф­ских под­тек­стов рома­на одно­вре­мен­но как предо­сте­ре­же­ние и акт провокации.

Вы не так ради­каль­ны, как вы дума­е­те. На самом деле, вы вооб­ще ничто.

«АРГУМЕНТ» И АРГУМЕНТЫ

Фор­маль­но повест­во­ва­ние «Ней­ро­па­та» стро­ит­ся вокруг т. н. «Аргу­мен­та», суть кото­ро­го в фун­да­мен­таль­но био­ме­ха­ни­че­ской сущ­но­сти людей, объ­яс­не­ние через кото­рую дела­ет интен­ци­о­наль­ность несу­ще­ствен­ной. Вме­сто того, что­бы погру­жать­ся в кон­цеп­ту­аль­ные джунгли поле­ми­ки меж­ду детер­ми­низ­мом и ком­па­ти­би­лиз­мом — в кото­рой дву­смыс­лен­ность интер­пре­та­ций и «смерть от тыся­чи уточ­не­ний» {{death by a thousand qualifications — идея, каль­ки­ру­ю­щая китай­скую казнь Лин­чи [«затяж­ная бес­че­ло­веч­ная смерть», смерть от тыся­чи поре­зов], суть кото­рой в том, что каж­дая отдель­ная рана не смер­тель­на, но доста­точ­но боль­шое их коли­че­ство при­во­дит к смер­ти. Мел­кие уточ­не­ния незна­чи­тель­ны, пока их не ста­но­вит­ся так мно­го, что куму­ля­тив­ный эффект пре­вос­хо­дит коли­че­ствен­ные ожи­да­ния}} поз­во­ля­ет каж­дой пози­ции счи­тать себя вер­ной — я пыта­юсь изба­вить обсуж­де­ние про­бле­мы от тяже­ло­вес­ных мета­фи­зи­че­ских осно­ва­ний. Она [про­бле­ма] про­сто не нуж­да­ет­ся в догад­ках каса­тель­но мате­ри­а­лиз­ма, фун­да­мен­таль­ной при­ро­ды при­чин­но-след­ствен­ных свя­зей или чего угод­но ещё, что вас цеп­ля­ет. Каким бы «фун­да­мен­таль­ным» меха­низм ни был, он неиз­беж­но пред­ста­нет перед нами несов­ме­сти­мым с любы­ми интен­ци­о­наль­ны­ми кон­цеп­та­ми. «Аргу­мент» — это нечто такое, что люди склон­ны «схва­ты­вать» даже в отсут­ствие спе­ци­а­ли­зи­ро­ван­ной под­го­тов­ки, вро­де той, кото­рой мы все страдаем.

Лич­но я наткнул­ся на него, когда мне было четыр­на­дцать лет.

Но поми­мо это­го «Аргу­мен­та», кото­рый, мне кажет­ся, нет нуж­ды здесь раз­ви­вать, повест­во­ва­ние рома­на пред­ла­га­ет несколь­ко вто­ро­сте­пен­ных аргу­мен­тов, кото­рые, взя­тые вме­сте, заго­ня­ют разум и смысл в чрез­вы­чай­но про­бле­ма­тич­ный угол.

Пер­вый — это пря­мая пес­си­ми­сти­че­ская индук­ция. Исто­ри­че­ски нау­ка стре­мит­ся к тому, что­бы заме­нить интен­ци­о­наль­ные объ­яс­не­ния при­род­ных фено­ме­нов объ­яс­не­ни­я­ми функ­ци­о­наль­ны­ми. Посколь­ку люди — это при­род­ный фено­мен, мы можем допу­стить, что при про­чих рав­ных нау­ка про­дол­жит дви­же­ние в том же рус­ле, а интен­ци­о­наль­ные фено­ме­ны — это про­сто остат­ки древ­них заблуж­де­ний, кото­рые ско­ро будут раз­ве­я­ны. Само собой, кажет­ся оче­вид­ным, что вещи не рав­ны меж­ду собой, что люди, и созна­ние в осо­бен­но­сти, совер­шен­но точ­но не явля­ют­ся про­сто оче­ред­ным при­род­ным фено­ме­ном наря­ду с другими.

Вто­рой вклю­ча­ет в себя то, что мож­но назвать «когни­тив­ной замкну­то­стью» (Cognitive Closure FAPP) {{Cognitive closure – утвер­жде­ние о том, что чело­ве­че­ский разум в силу само­го сво­е­го устрой­ства не спо­со­бен раз­ре­шить неко­то­рые веч­ные фило­соф­ские вопро­сы; FAPP (For All Practical Purposes) – для всех прак­ти­че­ски важ­ных слу­ча­ев (англ.)}}. Этот аргу­мент направ­лен на уста­нов­лен­ный факт о том, что люди непро­хо­ди­мо глу­пы, а казать­ся умны­ми нам поз­во­ля­ет толь­ко то, что наши бли­жай­шие сопер­ни­ки до сих пор нюха­ют друг дру­гу зад, что­бы поздо­ро­вать­ся. Осо­бен­но в гума­ни­тар­ных нау­ках, мы забы­ва­ем, что нау­ка это дости­же­ние (accomplishmnet), и при этом мед­ли­тель­ное и болез­нен­ное. След­ствие все­го это­го, конеч­но, в том, что люди — это хро­ни­че­ские пусто­зво­ны. Я до сих пор удив­ля­юсь тому, что спу­стя деся­ти­ле­тия дис­кус­сий о кри­ти­че­ском мыш­ле­нии, вопре­ки тыся­че­лет­ним стра­да­ни­ям от соб­ствен­ной глу­по­сти, вопре­ки прак­ти­че­ски все­му, что пока­зы­ва­ют в вечер­них ново­стях, наша куль­ту­ра суме­ла зада­вить оче­вид­ный факт наших когни­тив­ных изъ­я­нов, не гово­ря уже о том, что это ста­ло сво­е­го рода тра­ди­ци­ей. Из дюжи­ны или око­ло того веду­щих кур­сов по прак­ти­че­ской аргу­мен­та­ции, кото­рые я встре­чал, ни один не про­во­дил ника­ких изыс­ка­ний на эту тему.

Факт в том, что мы все стра­да­ем от когни­тив­но­го эго­цен­триз­ма. Мы все пред­рас­по­ло­же­ны инту­и­тив­но пола­гать, что мы выиг­ра­ли в, как я её назы­ваю, «лоте­рее маги­че­ской убеж­дён­но­сти» (Magical Belief Lottery). Мы под­сле­по­ва­то выби­ра­ем под­твер­жда­ю­щие сви­де­тель­ства и пол­но­стью игно­ри­ру­ем опро­вер­га­ю­щие. Мы авто­ма­ти­че­ски пола­га­ем, что наши источ­ни­ки более надёж­ны, чем источ­ни­ки, кото­рые цити­ру­ют дру­гие. Мы дума­ем, что мы умнее, чем есть на самом деле. Мы пере­пи­сы­ва­ем вос­по­ми­на­ния, что­бы сни­зить угро­зу непо­сле­до­ва­тель­но­стей. Мы оши­боч­но при­ни­ма­ем за фак­ты мне­ния, повто­рён­ные три или более раз. Мы посто­ян­но пере­смат­ри­ва­ем свои убеж­де­ния, что­бы избе­гать внут­ри­г­руп­по­вой кри­ти­ки. Мы регу­ляр­но выду­мы­ва­ем. Мы от рож­де­ния исполь­зу­ем наши умо­за­клю­че­ния для того, что­бы опре­де­лить убе­ди­тель­ность наших посы­лок. Этот спи­сок может быть про­дол­жен, уве­ряю вас. К этой про­бле­ме объ­яс­ни­тель­ной недо­опре­де­лён­но­сти (Interpretative Underdetermination) при­бавь­те про­стой факт, что наш полу­то­ра­ки­ло­грам­мо­вый мозг ужас­но отста­ёт от слож­но­стей мира…

Может быть, у нас слу­чит­ся «момент откро­ве­ния» (Messianic moment) Адор­но — и ещё важ­нее, что он, воз­мож­но, уже состо­ял­ся. Но дело в том, что нам про­сто не хва­та­ет спо­соб­но­стей его кол­лек­тив­но осо­знать. Как любит повто­рять в сво­их интер­вью Ричард Докинз, учё­ных отли­ча­ет то, что даже если они не соглас­ны меж­ду собой, обыч­но они согла­ша­ют­ся по пово­ду того, что мог­ло бы изме­нить их точ­ку зре­ния.

Мы — нет.

Вот что под­ры­ва­ет пре­вен­тив­ный (pre-emptive) и «раз­ные, но рав­ные» (separate but equal) под­хо­ды, быв­шие моей люби­мой тео­ре­ти­че­ской подуш­кой без­опас­но­сти в про­шлом, когда я был сна­ча­ла хай­дег­ге­ри­ан­цем, а затем вит­ген­штей­ни­ан­цем. В пер­вом слу­чае я скло­нял­ся к тому, что нау­ка была про­сто раз­но­вид­но­стью пло­хой фило­со­фии с острой нуж­дой в диа­гно­сти­че­ской интер­пре­та­ции, кото­рая помог­ла бы ей укре­пить себя, посколь­ку ей не доста­ёт кон­цеп­ту­аль­ных мощ­но­стей для про­вер­ки соб­ствен­ных допу­ще­ний. Во вто­ром слу­чае я счи­тал, что нау­ка — это про­сто ещё одна язы­ко­вая игра, кото­рая, несмот­ря на оче­вид­ную силу сво­их кон­крет­ных нор­ма­тив­ных кри­те­ри­ев, совсем не обя­за­тель­но спо­соб­на напо­ить живи­тель­ной вла­гой сво­е­го редук­ци­о­низ­ма дру­гие язы­ко­вые игры.

Теперь я боль­ше не при­тво­ря­юсь, буд­то знаю, Что Такое Нау­ка. Воз­мож­но, это раз­но­вид­ность пло­хой фило­со­фии. Воз­мож­но, это раз­но­вид­ность язы­ко­вой игры, или нор­ма­тив­но­го кон­тек­ста, или какой-то дру­гой необъ­яс­нён­ный объ­яс­ни­тель (unexplained explanier). Но посколь­ку за пре­де­ла­ми науч­ных инсти­ту­тов мы, по фак­ти­че­ско­му состо­я­нию дел, тео­ре­ти­зи­ру­ем настоль­ко сквер­но, то поль­зо­вать­ся исклю­чи­тель­но какой-то одной из этих спе­ку­ля­тив­ных интер­пре­та­ций для того, что­бы затем при­спо­со­бить свои убеж­де­ния к науч­ным поло­же­ни­ям — кажет­ся мне боль­ше, чем про­сто лёг­кой непо­сле­до­ва­тель­но­стью, это силь­но напо­ми­на­ет исполь­зо­ва­ние заве­тов когни­тив­но­го Теда Бан­ди {{Тед Бан­ди — серий­ный убий­ца, похи­ти­тель, насиль­ник и некро­фил}} для уве­ще­ва­ния когни­тив­ной Мате­ри Терезы.

Одни люди верят в Плос­кую Зем­лю. Дру­гие люди верят в Моло­дую Зем­лю. Неко­то­рые верят в Полую Зем­лю, внут­ри кото­рой пря­чет­ся Гит­лер, выжи­дая день, что­бы наве­сти нако­нец поря­док. Ну, а неко­то­рые верят, что Зем­ля — это соци­аль­ный кон­структ. Убеж­де­ния обхо­дят­ся так дешё­во, что уди­ви­тель­но, как их ещё не про­да­ют в Вол­мар­те. Когни­тив­ная замкну­тость, факт того, что за пре­де­ла­ми нау­ки мы — тео­ре­ти­че­ские недо­ум­ки, это то, что и вызы­ва­ет про­бле­му, то, что закры­ва­ет дверь для софизма.

И это то, что тре­бу­ет дол­го­го, слож­но­го и, что важ­нее все­го, чест­но­го взгля­да на тре­вож­ные след­ствия науки.

СОЗНАНИЕ КАК ФОКУС С МОНЕТКОЙ: ГИПОТЕЗА СЛЕПОГО МОЗГА

Что, если в том, что каса­ет­ся опы­та, нас оду­ра­чи­ли, не про­сто в одном или дру­гом [част­ном вопро­се], а с само­го нача­ла и до кон­ца? Что, если созна­ние — это какая-то стран­ная мистификация?

Послед­ний вто­ро­сте­пен­ный аргу­мент, пред­ла­га­е­мый рома­ном, осно­ван на так назы­ва­е­мой «гипо­те­зе сле­по­го моз­га» (Blind Brain Hypothesis). Созна­ние настоль­ко стран­ное, оно настоль­ко мало поня­то, что теку­щие иссле­до­ва­ния в ней­ро­био­ло­гии и когни­тив­ной нау­ке могут при­ве­сти к каким угод­но резуль­та­там. Мы бук­валь­но можем вдруг выяс­нить, что зна­чим едва ли боль­ше, чем эпи­фе­но­ме­наль­ные домыс­лы, сно­ви­де­ния, кото­рые наш мозг соору­дил за неиме­ни­ем жиз­не­спо­соб­ных аль­тер­на­тив. Нау­ка — это все­гда жесто­кий незна­ко­мец, кото­рый не щадит чувств, не при­зна­ёт ника­кой гор­до­сти, какой бы цен­ной она ни была. Имен­но это и про­изо­шло в мире бли­жай­ше­го буду­ще­го «Ней­ро­па­та» в виде гипо­те­зы сле­по­го моз­га, тео­ре­ти­че­ско­го дети­ща глав­но­го героя исто­рии, Тома­са Бай­б­ла (Thomas Bible).

Рас­смот­рим фоку­сы с монет­кой. Поче­му они кажут­ся нам «маги­ей»? Когда мы опи­сы­ва­ем их, мы гово­рим нечто вро­де «вжух, так вот где она была». Мы счи­та­ем, что монет­ка «мате­ри­а­ли­зо­ва­лась из воз­ду­ха» или «появи­лась из ниот­ку­да». Ины­ми сло­ва­ми, мы склон­ны фоку­си­ро­вать вни­ма­ние на отсут­ствии при­чин­но-след­ствен­ных посы­лок, на бес­пред­по­сы­лоч­но­сти (beforelessness) появ­ле­ния монет­ки, как на чём-то уди­ви­тель­ном. Но поче­му «бес­пред­по­сы­лоч­ность» удив­ля­ет нас так силь­но, что мы гото­вы назвать это магией?

С эво­лю­ци­он­ной точ­ки зре­ния, необъ­яс­ни­мость вещей, появ­ля­ю­щих­ся из ниот­ку­да, понять доста­точ­но лег­ко. Наш мозг — это адап­тив­ный арте­факт окру­жа­ю­щей сре­ды, в кото­рой при­род­ные объ­ек­ты, такие как монет­ки, обыч­но не «появ­ля­ют­ся вдруг». Наш мозг эво­лю­ци­о­ни­ро­вал, что­бы обра­ба­ты­вать обы­ден­ные явле­ния, в кото­рых задей­ство­ва­ны при­род­ные объ­ек­ты с вза­и­мо­свя­зан­ной исто­ри­ей при­чин­но-след­ствен­ных свя­зей. Когда при­род­ные объ­ек­ты воз­ни­ка­ют без какой-либо види­мой при­чин­но-след­ствен­ной свя­зи, как в фоку­се с монет­кой, наш мозг стал­ки­ва­ет­ся с тем, что фак­ти­че­ски не име­ет эво­лю­ци­он­ных пре­це­ден­тов. Слу­чаи кажу­щей­ся бес­пред­по­сы­лоч­но­сти одер­жи­ва­ют верх над рутин­ной обра­бот­кой окру­жа­ю­щей сре­ды, кото­рую ведёт наш мозг.

Мож­но ска­зать, что магия фоку­сов с монет­кой — это сви­де­тель­ство непри­я­тия нашим моз­гом при­чин­но-след­ствен­но­го ваку­у­ма в окру­жа­ю­щей сре­де. Встра­и­ва­ние при­род­ных объ­ек­тов в при­чин­но-след­ствен­ные рам­ки есте­ствен­но, поэто­му мы можем пред­по­ло­жить, что ощу­ще­ние маги­че­ско­го испа­ря­ет­ся в тот же момент, когда мы загля­ды­ва­ем за пле­чо фокус­ни­ка и исто­рия при­чин­но-след­ствен­ных свя­зей монет­ки ста­но­вит­ся вид­на. Дру­ги­ми сло­ва­ми, магия фоку­сов с монет­кой зави­сит от отно­ше­ния наше­го моз­га к исто­рии при­чин­но-след­ствен­ных свя­зей монет­ки. Сде­лай­те эту исто­рию явной, и появ­ле­ние монет­ки пока­жет­ся таким же при­род­ным объ­ек­том, как любой дру­гой. Пода­ви­те эту исто­рию (посред­ством дез­ори­ен­та­ции, лов­ко­сти рук и т. д.), и появ­ле­ние монет­ки пред­ста­нет как бес­пред­по­сы­лоч­ность. Оно пока­жет­ся магией.

Я гово­рю об этом, пото­му что огром­ное коли­че­ство интен­ци­о­наль­ных фено­ме­нов демон­стри­ру­ют пуга­ю­ще похо­жую струк­ту­ру. Обра­ти­те вни­ма­ние, к при­ме­ру, на ваш теку­щий опыт слу­ша­ния. Сло­ва, кото­рые вы слы­ши­те, «здесь про­сто есть». Вы испы­ты­ва­е­те опыт гово­ря­ще­го меня;  ней­ро­пси­хо­ло­гия — исто­рия при­чин­но-след­ствен­ных свя­зей — ваше­го опы­та никак не реги­стри­ру­ет этот опыт как испы­ты­ва­е­мый. Вы не дога­ды­ва­е­тесь о зву­ко­вых вол­нах, дости­га­ю­щих ваших бара­бан­ных пере­по­нок. У вас нет инту­и­тив­но­го осо­зна­ния улит­ки ваше­го внут­рен­не­го уха или слу­хо­вой зоны коры голов­но­го моз­га. Как с монет­кой, вам кажет­ся, что этот опыт воз­ни­ка­ет «уже готовым».

Гипо­те­за сле­по­го моз­га пред­по­ла­га­ет, что это не сов­па­де­ние. Она под­ра­зу­ме­ва­ет, что раз­лич­ные экс­пе­ри­мен­таль­ные фено­ме­ны про­ще все­го понять, если смот­реть на них как на сво­е­го рода маги­че­ский трюк — кото­рый мы не можем уви­деть изнут­ри или сна­ру­жи, пото­му что вол­шеб­ни­ком явля­ет­ся сам наш мозг.

Явля­ет­ся ли т. н. «тала­мо­кор­ти­каль­ная систе­ма» «вме­сти­ли­щем созна­ния» или нет, ясно одно: инфор­ма­ция, кото­рая дости­га­ет созна­ния, пред­став­ля­ет лишь малую долю общей инфор­ма­ци­он­ной нагруз­ки моз­га. Это зна­чит, что в любой момент систе­ма созна­ния моз­га наде­ле­на сво­е­го рода (фик­си­ро­ван­ным или подвиж­ным) инфор­ма­ци­он­ным гори­зон­том. Что выпа­да­ет за этот гори­зонт, мы либо пол­но­стью игно­ри­ру­ем, либо отно­сим к т. н. «бес­со­зна­тель­но­му» — про­бле­ма­тич­ной интен­ци­о­наль­ной мета­фо­ре, если тако­вая вооб­ще име­ет содер­жа­тель­ный смысл.

В точ­но­сти, как магия фоку­сов с монет­кой слу­жит при­ме­ром огра­ни­чен­но­сти отно­ше­ния наше­го моз­га к исто­рии при­чин­но-след­ствен­ных свя­зей монет­ки, гипо­те­за сле­по­го моз­га пред­по­ла­га­ет, что мно­гие цен­траль­ные струк­тур­ные харак­те­ри­сти­ки созна­ния — это про­яв­ле­ния огра­ни­чен­но­сти отно­ше­ния наше­го моз­га к сво­ей соб­ствен­ной исто­рии при­чин­но-след­ствен­ных свя­зей, арте­фак­ты тала­мо­кор­ти­каль­но­го инфор­ма­ци­он­но­го горизонта.

Учи­ты­вая тот факт, что наш мозг в дей­стви­тель­но­сти прак­ти­че­ски пол­но­стью слеп по отно­ше­нию к соб­ствен­ным ней­ро­фи­зио­ло­ги­че­ским про­цес­сам, есте­ствен­но пред­по­ло­жить, что инфор­ма­ци­он­ный гори­зонт так или ина­че суще­ству­ет. В кон­струк­тив­ном плане мозг про­сто слиш­ком слож­но устро­ен, что­бы отсле­жи­вать себя само­го. В плане раз­ви­тия моз­гу не хва­ти­ло как вре­ме­ни, так и эво­лю­ци­он­ных сти­му­лов, что­бы начать отсле­жи­вать себя.

Когда мы полу­ча­ем доступ к наше­му моз­гу «сна­ру­жи», мы взла­мы­ва­ем схе­мы, фор­ми­ро­вав­ши­е­ся в ходе мил­ли­о­нов и мил­ли­о­нов лет эво­лю­ции. По сути, наш мозг явля­ет­ся устрой­ством обра­бот­ки окру­жа­ю­щей сре­ды, тон­ко настро­ен­ным в соот­вет­ствии с тем, как вещи пред­став­ле­ны в сре­де, кото­рая их окру­жа­ет. В ито­ге, когда мы обра­ща­ем­ся к наше­му моз­гу как к ещё одно­му объ­ек­ту внеш­ней сре­ды, мы доби­ва­ем­ся огром­ных успе­хов в «виде­нии того, как всё устро­е­но» в нём. Одна­ко, когда мы про­бу­ем рас­смот­реть его «изнут­ри», мы вынуж­де­ны пол­но­стью отка­зать­ся от всей мощ­но­сти этих кон­цеп­ту­аль­ных схем. На самом деле, нас огра­ни­чи­ва­ют отно­си­тель­но недав­ние эво­лю­ци­он­ные при­об­ре­те­ния, «устрой­ство опы­та созна­ния». Наш мозг по пре­иму­ще­ству не моз­го­вой про­цес­сор, и как след­ствие, нам чрез­вы­чай­но труд­но «уви­деть, как всё устро­е­но на самом деле» — настоль­ко, что мы даже не можем хотя бы при­бли­зи­тель­но рас­смат­ри­вать самих себя как нечто сход­ное с теми моз­га­ми, кото­рые мы встре­ча­ем вокруг.

Учи­ты­вая эти струк­тур­ные и кон­струк­тив­ные пре­пят­ствия, инфор­ма­ци­он­ный гори­зонт дол­жен суще­ство­вать. Насто­я­щий вопрос заклю­ча­ет­ся в том, как они [пре­пят­ствия] вли­я­ют на сознание.

То, что отсут­ствие инфор­ма­ции вли­я­ет на опыт, ста­но­вит­ся понят­но как толь­ко вы обра­ти­те вни­ма­ние на соб­ствен­ное поле зре­ния. Вы може­те даже отсле­дить выпа­де­ние инфор­ма­ции из цен­траль­ной ямки сет­чат­ки гла­за (fovea) — пят­ныш­ко раз­ме­ром с ноготь боль­шо­го паль­ца вытя­ну­той на всю дли­ну руки — по пери­фе­рии и пря­ми­ком в…

Забве­ние?

В дей­стви­тель­но­сти, точ­ка, в кото­рой рас­се­и­ва­ет­ся ваше поле зре­ния, лежит за пре­де­ла­ми самой воз­мож­но­сти виде­ния. Взгляд про­сто не суще­ству­ет на дру­гом кон­це ваше­го «визу­аль­но­го инфор­ма­ци­он­но­го гори­зон­та». Мы пола­га­ем­ся на дру­гие, не-визу­аль­ные систе­мы, что­бы из после­до­ва­тель­ных зри­тель­ных полей соста­вить связ­ную про­стран­ствен­ную сре­ду, и тем самым стре­мим­ся «посмот­реть за» гра­ни­цы наше­го взгляда.

Как бы про­за­ич­но это ни зву­ча­ло, дан­ный при­мер на самом деле под­чёр­ки­ва­ет кое-что по-насто­я­ще­му важ­ное. Кажет­ся оче­вид­ным, что «рас­се­и­ва­ние гра­ниц» наше­го поля зре­ния — это базо­вая струк­тур­ная осо­бен­ность визу­аль­но­го опы­та, пози­тив­ная осо­бен­ность. Зна­чит ли это, что в моз­ге мож­но обна­ру­жить что-то, что ей соот­вет­ству­ет? Есть ли смысл в том, что­бы утвер­ждать нали­чие «визу­аль­но­го рас­се­и­ва­ния» сово­куп­но­сти опе­ра­ций? Если нет, зна­чит, ней­ро­фи­зио­ло­ги­че­ский недо­ста­ток может про­яв­лять­ся как пози­тив­ная осо­бен­ность опы­та, в дан­ном слу­чае, как огра­ни­чен­ность наше­го поля зре­ния. Дру­ги­ми сло­ва­ми, не весь опыт име­ет функ­ци­о­наль­ное соот­вет­ствие — по край­ней мере, не напрямую.

Рас­смот­рим сущ­ность воле­ния из ниче­го (ex nihilo character of volition), то есть, то, как мы про­сто «стал­ки­ва­ем­ся» со сво­и­ми жела­ни­я­ми или стрем­ле­ни­я­ми. Соглас­но гипо­те­зе сле­по­го моз­га, реше­ния и аффек­ты про­сто воз­ни­ка­ют в точ­ке, где они пере­се­ка­ют инфор­ма­ци­он­ный гори­зонт и под­хва­ты­ва­ют­ся тала­мо­кор­ти­каль­ной системой.

Или так назы­ва­е­мая «транс­па­рент­ность» {{transparency — про­зрач­ность, пред­ска­зу­е­мость}} опы­та, тот факт, что мы видим дере­вья, а не дере­вья, застав­ля­ю­щие нас видеть дере­вья. Посколь­ку обра­бот­ка, необ­хо­ди­мая для моде­ли­ро­ва­ния внеш­ней сре­ды, выпа­да­ет за инфор­ма­ци­он­ный гори­зонт, всё, к чему мы име­ем доступ, — это модель без каких бы то ни было нев­ро­ло­ги­че­ских пред­ше­ствен­ни­ков её создания.

Интен­ци­о­наль­ность, кажет­ся, тоже под­хо­дит под это опи­са­ние. Посколь­ку обра­бот­ка, выхо­дя­щая за пре­де­лы наше­го акта мыш­ле­ния (recollection) о дере­вьях, ска­жем, выпа­да­ет за инфор­ма­ци­он­ный гори­зонт, наш мозг заме­ща­ет непол­ное син­хрон­ное отно­ше­ние, кото­рое мы кон­цеп­ту­а­ли­зи­ро­ва­ли как «направ­лен­ность» (aboutness), диа­хро­ни­че­ским, отдель­ным кау­азль­ным источ­ни­ком про­ис­хож­де­ния наше­го акта мышления.

Струк­ту­ра нор­ма­тив­но­сти кажет­ся ещё одним потен­ци­аль­ным кан­ди­да­том: посколь­ку обра­бот­ка, необ­хо­ди­мая для про­из­вод­ства иду­щих изнут­ри пове­ден­че­ских сиг­на­лов, по пре­иму­ще­ству выпа­да­ет за инфор­ма­ци­он­ный гори­зонт, тала­мо­кор­ти­каль­ная систе­ма может опе­ри­ро­вать толь­ко тем, что нахо­дит­ся «на самом краю» зако­но­мер­но­стей, если мож­но так выра­зить­ся. Мозг предо­став­ля­ет созна­нию толь­ко «вер­ное» или «невер­ное», а вся под­лин­ная обра­бот­ка не нахо­дит ника­ко­го отра­же­ния в проверке.

Нечто похо­жее мож­но ска­зать о целе­по­ла­га­нии и о том, как целе­со­об­раз­ность пере­во­ра­чи­ва­ет при­чин­ность с ног на голо­ву: инфор­ма­ци­он­ный гори­зонт очер­чи­ва­ет схе­ма­тич­ную сово­куп­ность ней­рон­ных свя­зей, задей­ство­ван­ных в гипо­те­ти­че­ском моде­ли­ро­ва­нии, но не более того, поэто­му, хотя пове­ден­че­ские сиг­на­лы про­из­во­дят­ся внут­ри наше­го моз­га, мы осу­ществ­ля­ем дей­ствия ради того или это­го — в тени без­дон­но­сти. Идея в том, что «цели» — это то, что оста­ёт­ся, когда основ­ной объ­ём пове­ден­че­ской обра­бот­ки моз­га выпа­да­ет за тала­мо­кор­ти­каль­ный инфор­ма­ци­он­ный гори­зонт, за исклю­че­ни­ем той, что участ­ву­ет в прогнозировании.

В этом све­те созна­ние пред­ста­ёт как посто­ян­ный и весь­ма огра­ни­чен­ный посред­ник, кото­рый бла­го­да­ря инфор­ма­ци­он­но­му гори­зон­ту име­ет доступ толь­ко к ситу­а­тив­ным (opportunistic) фраг­мен­там более гло­баль­ных про­цес­сов. Мы похо­жи на оди­но­ких зри­те­лей, при­ко­ван­ных к маги­че­ско­му зре­ли­щу наше­го моз­га. Интел­лек­ту­аль­но мы можем тео­ре­ти­зи­ро­вать кау­заль­ный источ­ник про­ис­хож­де­ния, кото­рый дела­ет фоку­сы воз­мож­ны­ми, но мы «вши­ты» в соб­ствен­ную точ­ку зре­ния, мы всё же неиз­беж­но вынуж­де­ны испы­ты­вать «магию».

Я думаю, ничто не иллю­стри­ру­ет эту неволь­ную магию так хоро­шо, как испы­ты­ва­е­мое насто­я­щее, Сей­час. Вспом­ни­те, что мы обсу­ди­ли немно­го ранее каса­тель­но поля зре­ния. Хотя вер­но, что вам не удаст­ся «уви­деть гра­ни­цы види­мо­го» — неваж­но, как быст­ро вы бы дви­га­ли голо­вой — эти гра­ни­цы, тем не менее, оста­ют­ся цен­траль­ной струк­тур­ной осо­бен­но­стью зре­ния. Спо­соб, кото­рым ваше поле зре­ния про­сто «закан­чи­ва­ет­ся» без гра­ни­цы или отмет­ки, неяв­но при­сущ вся­ко­му зре­нию — и, я подо­зре­ваю, что ни о какой поль­зе схе­ма­ти­за­ции «визу­аль­но­го отпе­чат­ка» не может быть и речи. Ваше поле зре­ния про­сто под­ве­ше­но посре­ди сво­е­го рода сле­по­ты, кото­рую вы не спо­соб­ны увидеть.

Вот что, соглас­но гипо­те­зе сле­по­го моз­га, пред­став­ля­ет собой насто­я­щий момент (the now): вре­мен­ной ана­лог неочер­чен­но­сти гра­ниц зре­ния, импли­цит­ный струк­тур­ный арте­факт того, как ваше «вре­мен­ное поле» — то что У. Джеймс назвал «кажу­щим­ся насто­я­щим» (specious present) — под­ве­ше­но в сво­е­го рода вре­мен­ной гипер­сле­по­те. Вре­мя идёт в опы­те, конеч­но, но бла­го­да­ря инфор­ма­ци­он­но­му гори­зон­ту тала­мо­кор­ти­каль­ной систе­мы, опыт сам по себе засты­ва­ет, и для это­го не нуж­но ни еди­ной цепи ней­ро­нов, кото­рой мож­но было бы послать рож­де­ствен­скую открыт­ку. Вре­мя есть в опы­те, но нет вре­ме­ни само­го опы­та. Точ­но так же, как зре­ние, что­бы свя­зать наши под­смат­ри­ва­ния сквозь замоч­ную сква­жи­ну в еди­ный види­мый мир, пола­га­ет­ся на вто­ро­сте­пен­ные систе­мы, пози­ци­о­ни­ро­ва­ние во вре­ме­ни пола­га­ет­ся на вещи, вро­де линии повест­во­ва­ния и дол­го­сроч­ной памя­ти для опре­де­ле­ния насто­я­ще­го момен­та внут­ри более гло­баль­но­го вре­мен­но­го контекста.

Исхо­дя из гипо­те­зы сле­по­го моз­га, мож­но было бы ожи­дать, что тала­мо­кор­ти­каль­ная систе­ма отсле­жи­ва­ет вре­мя на фоне вре­мен­но­го забве­ния. Мож­но было бы ожи­дать чего-то вро­де Сей­час (the Now). Воз­мож­но, поэто­му, где бы мы ни обна­ру­жи­ва­ли себя на линии исто­рии, мы все­гда сто­им в нача­ле. Отсю­да пара­док­саль­ная струк­ту­ра выра­же­ний, вро­де: «сего­дня пер­вый день всей тво­ей остав­шей­ся жиз­ни». Мы не про­сто бега­ем как бел­ка в коле­се, мы и есть эти колё­са, путе­ше­ству­ю­щие по вре­ме­нам наших жиз­ней, оста­ва­ясь неподвижными.

То есть, гипо­те­за сле­по­го моз­га пред­ла­га­ет воз­мож­ную тео­ре­ти­че­скую сдел­ку с види­мой абсурд­но­стью суще­ство­ва­ния созна­ния, спо­соб, кото­рым жизнь раз­ли­чий может быть сжа­та до отдель­но­го момента.

Но я увлёкся.

Если бы наш мозг каким-то неве­ро­ят­ным обра­зом был устро­ен так, что­бы обра­ба­ты­вать (to process) себя изнут­ри (как субъ­ект рефлек­сии) с той же досто­вер­но­стью, с кото­рой он обра­ба­ты­ва­ет себя сна­ру­жи (как объ­ект ней­ро­на­у­ки), тогда мож­но было бы ожи­дать, что­бы про­из­вод­ство «дей­ствия» пере­жи­ва­лось в опы­те как ещё один момент внут­ри вели­кой цепи при­чин­но-след­ствен­ных свя­зей внеш­ней сре­ды. Вме­сто того, что­бы ощу­щать жела­ния, кото­рые «моти­ви­ру­ют» дей­ствия, наш мозг про­сто испы­ты­вал бы пере­вод вхо­дя­щих сиг­на­лов из внеш­ней сре­ды в пове­ден­че­ские исхо­дя­щие сиг­на­лы в пол­ном объ­ё­ме (in toto). Не было бы жела­ния, а толь­ко воз­ник­но­ве­ние пове­де­ния как оче­ред­но­го при­род­но­го собы­тия. Вме­сто пере­жи­ва­ния норм, регу­ли­ру­ю­щих дей­ствия, наш мозг испы­ты­вал бы обра­бот­ку пове­ден­че­ских реак­ций на про­ис­хо­дя­щее во внеш­ней сре­де. Не было бы «вер­но­го или невер­но­го», «уточ­не­ний», толь­ко высво­бож­да­ю­щая регу­ля­ция пове­де­ния в ответ на сиг­на­лы внеш­ней сре­ды через обрат­ную связь в реаль­ном вре­ме­ни. Вме­сто того, что­бы осо­зна­вать цели, направ­ля­ю­щие дей­ствия, наш мозг испы­ты­вал бы обра­бот­ку пове­ден­че­ских сиг­на­лов на про­шед­шие сиг­на­лы из внеш­ней сре­ды. Не было бы «смыс­ла» наших дей­ствий, толь­ко пове­де­ние, укреп­лён­ное преды­ду­щи­ми вза­и­мо­дей­стви­я­ми со средой.

Но «устрой­ство опы­та созна­ния» дале­ко от завер­шён­но­сти, и воз­мож­но, это­му есть при­чи­на. И учи­ты­вая эво­лю­ци­он­ную необ­хо­ди­мость, ясно, что тала­мо­кор­ти­каль­ная систе­ма взло­ма­ла бы свои огра­ни­че­ния, опти­ми­зи­ро­ва­ла бы свой инфор­ма­ци­он­ный гори­зонт. Если про­цесс обра­бот­ки, про­те­ка­ю­щий за пре­де­ла­ми наших кон­так­тов с внеш­ней сре­дой, недо­сту­пен, и если «пра­во соб­ствен­но­сти» на дей­ствия оправ­да­но, тогда раз­ви­тие чего-то вро­де «ощу­ще­ния воле­ния» (feeling of willing) пред­став­ля­ет собой нечто стран­ное. Посколь­ку осталь­ной мозг за пре­де­ла­ми инфор­ма­ци­он­но­го гори­зон­та про­сто не суще­ству­ет для тала­мо­кор­ти­каль­ной систе­мы, он вынуж­ден соби­рать всё воеди­но и отда­вать дань эволюции.

Исхо­дя из гипо­те­зы сле­по­го моз­га, таким мог­ло бы быть объ­яс­не­ние «ощу­ще­ния направ­лен­но­сти» (feeling of aboutness), «ощу­ще­ния целе­на­прав­лен­но­сти» (forness), «ощу­ще­ния пра­виль­но­сти» (rightness) и так далее. Ничто из это­го не ощу­ща­ет­ся как фокус с монет­кой, как магия про­сто пото­му, что они [ощу­ще­ния] с необ­хо­ди­мо­стью посто­ян­ны, а не явля­ют­ся иска­же­ни­я­ми на фоне при­выч­ных во всём осталь­ном при­чин­но-след­ствен­ных свя­зей. Но нам кажет­ся, что они исче­за­ют, когда мы загля­ды­ва­ем моз­гу «через пле­чо» — они раз­де­ля­ют ту же анти­па­тию по отно­ше­нию к пони­ма­нию при­чин­но-след­ствен­ных свя­зей — пото­му что стран­ным обра­зом они явля­ют­ся арте­фак­та­ми функ­ци­о­наль­ных огра­ни­че­ний нашей точ­ки зре­ния, в боль­шей сте­пе­ни резуль­та­том наших недо­стат­ков, неже­ли приобретений.

Если гипо­те­за сле­по­го моз­га вер­на (и да помо­гут нам небе­са, если так и будет), то созна­ние мог­ло бы быть — сущ­ност­но, фун­да­мен­таль­но — раз­но­вид­но­стью фоку­са с монет­кой. Т. н. «труд­ная про­бле­ма», про­бле­ма объ­яс­не­ния созна­ния в тер­ми­нах нату­ра­лиз­ма, была бы нераз­ре­ши­мой толь­ко пото­му, что про­сто не суще­ству­ет тако­го есте­ствен­но­го фено­ме­на как «созна­ние». Магия может испа­рить­ся толь­ко тогда, когда фокус с монет­кой полу­чит объ­яс­не­ние. В таком слу­чае, мы и есть магия.

Как по мне, здесь и начи­на­ет тре­щать по швам здра­вый смысл.

Когда ход собы­тий при­ни­ма­ет апо­ка­лип­ти­че­ский оборот.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Как быв­ший выпуск­ник Тео­ре­ти­че­ско­го Цен­тра, я подо­зре­ваю, что мно­гие из вас сочтут эти спе­ку­ля­тив­ные рас­суж­де­ния сво­е­го рода нату­ра­ли­сти­че­ским искажением/оправданием «пост­мо­дер­нист­ско­го субъ­ек­та». «Рас­щеп­лён­ный субъ­ект» в подоб­ных кру­гах уже дав­но уста­рел, что­бы пере­стать счи­тать­ся ради­каль­ной иде­ей (впро­чем, по какой-то стран­ной при­чине я всё ещё посто­ян­но встре­чаю людей, кото­рые наста­и­ва­ют на обсуж­де­нии этих вещей в ради­каль­ных тонах). Я думаю, поэто­му неко­то­рые изна­чаль­но не в вос­тор­ге от гипо­те­зы сле­по­го мозга.

Во-пер­вых, мы долж­ны быть при­зна­тель­ны за то, что инсти­ту­ци­о­наль­ное пере­ме­ще­ние этих про­блем с кре­сел (или куше­ток, как ино­гда быва­ет) в иссле­до­ва­тель­ские цен­тры про­ис­хо­дит пре­дель­но стре­ми­тель­но. Люди, кото­рые не пони­ма­ют раз­ли­чия меж­ду фило­со­фи­ей, рас­смат­ри­ва­ю­щей такие воз­мож­но­сти, и рас­смат­ри­ва­ю­щей их нау­кой, как мне кажет­ся, обыч­но несмот­ря ни на что счи­та­ют, что их тео­ре­ти­че­ские фило­соф­ские пози­ции гаран­ти­ру­ют им исклю­чи­тель­ные воз­мож­но­сти — они дума­ют, что выиг­ра­ли в «Лоте­рее маги­че­ской убеж­дён­но­сти». Посколь­ку они уже счи­та­ют кон­цепт пост­мо­дер­нист­ско­го субъ­ек­та вер­ным, даль­ней­шее под­твер­жде­ние это­му вос­при­ни­ма­ет­ся ими как излиш­нее. Но как я ска­зал, немно­гое обхо­дит­ся так же дёше­во, как убеж­де­ния. Наде­юсь, моё обсуж­де­ние наших когни­тив­ных огра­ни­че­ний про­яс­ня­ет ирра­ци­о­наль­ность исклю­чи­тель­ной при­вер­жен­но­сти любо­му из этих спе­ку­ля­тив­ных поку­ше­ний. Мы — тео­ре­ти­че­ские калеки.

Важ­нее то, что науч­ные откры­тия обыч­но актив­но и неза­мед­ли­тель­но вли­я­ют на соци­ум, в осо­бен­но­сти учи­ты­вая их тес­ную вза­и­мо­связь с капи­та­лом. Инве­сти­ро­ва­ние более чем мил­ли­ар­да дол­ла­ров в NeuroFocus, кото­рое недав­но сде­ла­ла ком­па­ния Nielsen {{Nielsen NeuroFocus — меж­ду­на­род­ный лидер в обла­сти нев­ро­ло­ги­че­ской экс­пер­ти­зы для иссле­до­ва­ния потре­би­те­лей. NeuroFocus Inc. ста­ла дочер­ней ком­па­ни­ей хол­дин­га Nielsen в 2011 г.}} это толь­ко нача­ло т. н. ней­ро­мар­ке­тин­го­вой рево­лю­ции. И учи­ты­вая тот факт, что тех­но­ло­ги­че­ски­ми пре­иму­ще­ства­ми без оче­вид­ных крат­ко­сроч­ных побоч­ных эффек­тов обык­но­вен­но спе­шат вос­поль­зо­вать­ся пере­до­вые обще­ства, тех­но­ло­ги­за­ция (technologization) моз­га, начи­ная тера­пи­ей и закан­чи­вая «ней­ро­кос­ме­ти­кой», кажет­ся неизбежной.

Во-вто­рых, я думаю, что при­сталь­ный взгляд на дис­кур­сы, так или ина­че каса­ю­щи­е­ся децен­тра­ли­зо­ван­но­го субъ­ек­та, через раз­лич­ные «фило­со­фии раз­ли­чия» или как-то ина­че, выявит сво­е­го рода непо­сле­до­ва­тель­ность. Неваж­но, насколь­ко ради­ка­лен пере­смотр, мыс­ли­те­ли раз­ли­чия обыч­но вос­при­ни­ма­ют ком­по­нен­ты субъ­ек­тив­но­сти — аффек­ты, смыс­лы, наме­ре­ния, эти­ку и ситу­а­ции — как целые. Фраг­мен­та­ция, как я пола­гаю, рас­про­стра­ня­ет­ся повсю­ду. Дело не в том, что мы не рав­ны самим себе как субъ­ект из мифа ран­не­го Про­све­ще­ния — иллю­зия лег­ко объ­яс­ня­ет­ся неза­мет­но­стью неве­же­ства. Дело в том, что мы вооб­ще не субъекты.

И хотя я отка­зы­ва­юсь верить в гипо­те­зу сле­по­го моз­га, я часто при­хо­жу в ужас — и я имею это в виду бук­валь­но — от стран­но­го, вывер­ну­то­го наизнан­ку ощу­ще­ния, кото­рое она вызы­ва­ет, когда вы про­ни­ка­е­тесь её глав­ным посы­лом. Даже то, как она при­во­дит разум в заме­ша­тель­ство, кажет­ся, име­ет осо­бую объ­яс­ни­тель­ную силу.

Рас­смот­рим то, что я назы­ваю «тези­сом буты­лоч­но­го гор­лыш­ка» (bottleneck thesis), кото­рый мож­но пред­ста­вить так: наша есте­ствен­ность тако­ва, что мы не спо­соб­ны пол­но­стью осо­знать себя как есте­ствен­ных. Дру­ги­ми сло­ва­ми, мы — это наш мозг в том смыс­ле, что мы можем понять самих себя толь­ко как нечто иное по отно­ше­нию к наше­му моз­гу. Выра­жен­ный так, тезис не явля­ет­ся явным про­ти­во­ре­чи­ем. Он содер­жит онто­ло­ги­че­ский ком­по­нент, заклю­ча­ю­щий­ся в том, что мы фун­да­мен­таль­но «физич­ны» (physical) (что бы это ни зна­чи­ло), и эпи­сте­мо­ло­ги­че­ский ком­по­нент, заклю­ча­ю­щий­ся в том, что мы не спо­соб­ны познать себя тако­вы­ми. Здра­вый смысл тер­пит крах, когда мы иссле­ду­ем зна­чи­мость посыл­ки — как бы погру­жа­ем­ся внутрь. Если мы не спо­соб­ны познать себя в каче­стве при­род­ных (natural) сущ­но­стей, тогда мы долж­ны познать себя как нечто иное. И дей­стви­тель­но, мы, как и долж­ны, позна­ём себя в каче­стве аген­тов, обла­да­те­лей зна­ния, греш­ни­ков и так далее. Мы можем опре­де­лить это «нечто иное» без­гра­нич­ным коли­че­ством спо­со­бов, но все они име­ют нечто общее: при­вер­жен­ность мрач­ной без­дон­ной онто­ло­гии, будь она соци­аль­ной, экзи­стен­ци­аль­ной или наобо­рот, то есть прин­ци­пи­аль­но несов­ме­сти­мой с нату­ра­лиз­мом. Мы можем рас­кол­до­вать мир, но не себя.

Тезис буты­лоч­но­го гор­лыш­ка ста­вит нас перед лицом серьёз­ной дву­смыс­лен­но­сти в позна­нии, хотя он и не содер­жит про­ти­во­ре­чия. Вопре­ки блес­ку фило­соф­ской респек­та­бель­но­сти, когда мы гово­рим о несво­ди­мо­сти созна­ния и норм, что­бы защи­тить исклю­чи­тель­ность жиз­нен­ных миров и язы­ко­вых игр как «необъ­яс­нён­ных объ­яс­ни­те­лей», мы заяв­ля­ем об исклю­че­нии из пра­вил есте­ствен­но­го. Что это, если не предубеж­де­ние? Един­ствен­ное, что отде­ля­ет наши над-при­род­ные (supra-natural) уста­нов­ки от сверхъ­есте­ствен­ных (supernatural) явле­ний, вро­де души, анге­лов и экс­тра­сен­сор­ных спо­соб­но­стей — это стро­гость нашей фило­соф­ской аргу­мен­та­ции. Не самая уте­ши­тель­ная мысль, учи­ты­вая послуж­ной спи­сок фило­со­фии. Более того, эти над-при­род­ные уста­нов­ки на деле явля­ют­ся фун­да­мен­таль­но есте­ствен­ны­ми (natural). Их види­мая несво­ди­мость — это лишь неяв­ный арте­факт нашей есте­ствен­ной неспо­соб­но­сти понять их как тако­вые из пер­вых рук. Но тогда, сно­ва, един­ствен­ный спо­соб утвер­ждать это — исхо­дить из посыл­ки о несво­ди­мо­сти, кото­рую мы пыта­ем­ся обос­но­вать. Мы про­сто не можем быть фун­да­мен­таль­но при­род­ны­ми (natural) сущ­но­стя­ми, из-за того, каким обра­зом мы явля­ем­ся фун­да­мен­таль­но при­род­ны­ми сущностями.

Учи­ты­вая абсурд­ность ска­зан­но­го, не сле­ду­ет ли нам про­сто не обра­щать вни­ма­ния на Буты­лоч­ное Гор­лыш­ко? Воз­мож­но, но как мини­мум две мыс­ли долж­ны заста­вить нас повре­ме­нить с этим.

Пер­вая: в неко­то­ром смыс­ле, тезис о буты­лоч­ном гор­лыш­ке сле­ду­ет из луч­ше­го объ­яс­не­ния когни­тив­но­го заме­ша­тель­ства, от кото­ро­го мы отталкиваемся.

Пред­по­ло­жим, разум­ные суще­ства, при­над­ле­жа­щие к раз­ви­той ино­пла­нет­ной циви­ли­за­ции, обна­ру­жи­ли мёрт­вых аст­ро­нав­тов и изу­чи­ли их ней­ро­фи­зио­ло­гию. Пред­по­ло­жим, эти разум­ные суще­ства были похо­жи на нас вплоть до мель­чай­ших дета­лей физио­ло­гии, если не брать во вни­ма­ние, что эво­лю­ция к ним была намно­го бла­го­склон­нее и поз­во­ли­ла им ней­ро­фи­зио­ло­ги­че­ски обра­ба­ты­вать свою соб­ствен­ную ней­ро­фи­зио­ло­гию так же, как они обра­ба­ты­ва­ют сиг­на­лы из внеш­ней сре­ды, так что для них интро­спек­ция была надёж­ным мето­дом науч­но­го иссле­до­ва­ния. Там, где мы видим про­сто дере­вья как тако­вые, они видят дере­вья как про­дукт ней­ро­фи­зио­ло­гии.

Изу­чая этих аст­ро­нав­тов, эти ино­пла­нет­ные иссле­до­ва­те­ли обна­ру­жи­ва­ют целый спектр ней­ро­функ­ци­о­наль­ных сходств, так что они могут с уве­рен­но­стью прий­ти к выво­ду, что это отве­ча­ет за это и вот это, а вот это — за то и то, и так далее. Но глав­ное отли­чие, кото­рое они обна­ру­жат, заклю­ча­ет­ся в том, что наша тала­мо­кор­ти­каль­ная систе­ма име­ет срав­ни­тель­но огра­ни­чен­ный инфор­ма­ци­он­ный гори­зонт. После ожив­лён­ной дис­кус­сии они при­хо­дят к выво­ду, что чело­ве­че­ско­му моз­гу, веро­ят­но, не хва­та­ет спо­соб­но­сти обра­ба­ты­вать само­го себя в каче­стве сущ­но­сти, при­над­ле­жа­щей к цепи при­чин­но-след­ствен­ных свя­зей внеш­ней сре­ды. Они пони­ма­ют, что чело­ве­че­ский мозг, веро­ят­но, пони­ма­ет себя не в тер­ми­нах при­чин­но­сти. Затем они начи­на­ют рас­суж­дать о том, како­во это, быть чело­ве­ком. Они зада­дут­ся вопро­сом, на что похо­жа нека­у­заль­ная фено­ме­наль­ная осо­знан­ность? Они не могут себе это­го пред­ста­вить, поэто­му они пере­хо­дят к менее уто­ми­тель­ным рассуждениям.

Каса­тель­но чело­ве­че­ско­го само­по­зна­ния ино­пла­нет­ные иссле­до­ва­те­ли пред­по­ла­га­ют, что с раз­ви­ти­ем ран­них форм науч­но­го позна­ния, люди уди­ви­тель­ным обра­зом нача­ли видеть себя в каче­стве исклю­че­ния из есте­ствен­но­го поряд­ка вещей, как нечто отдель­ное от соб­ствен­но­го моз­га, и ста­ли неспо­соб­ны, вопре­ки любым сви­де­тель­ствам обрат­но­го, отде­лать­ся от этой идеи. Они пред­по­ла­га­ют, что «было бы мно­го спо­ров каса­тель­но того, что они собой представляют».

С точ­ки зре­ния соци­аль­ной коор­ди­на­ции, ино­пла­нет­ные иссле­до­ва­те­ли при­хо­дят к выво­ду, что люди будут вынуж­де­ны опре­де­лять своё пове­де­ние не в тер­ми­нах при­чин­но­сти, а как пове­де­ние, каким-то обра­зом изъ­ятое из этио­ло­гии пове­де­ния, в резуль­та­те чего будут неспо­соб­ны свя­зать это инту­и­тив­ное пони­ма­ние со сво­им науч­ным пони­ма­ни­ем мира. Исхо­дя из того, что людям доступ­но науч­ное позна­ние (образ­цы, в кон­це кон­цов, были аст­ро­нав­та­ми), ино­пла­не­тяне пред­по­ла­га­ют, что люди, веро­ят­но, попы­та­ют­ся при­дать пони­ма­нию соб­ствен­но­го пове­де­ния нау­ко­об­раз­ный харак­тер, воз­мож­но, разо­вьют раз­но­вид­ность «нека­у­заль­ной этио­ло­гии» (кото­рую мы назы­ва­ем «пси­хо­ло­ги­ей»), но они будут посто­ян­но оза­да­че­ны сво­ей неспо­соб­но­стью свя­зать это пони­ма­ние с прин­ци­па­ми сво­ей науки.

Ино­пла­нет­ные иссле­до­ва­те­ли пола­га­ют, что чело­ве­че­ское пони­ма­ние сво­их линг­ви­сти­че­ских пове­ден­че­ских сиг­на­лов ана­ло­гич­ным обра­зом будет вызы­вать недо­уме­ние. Чело­ве­че­ское инту­и­тив­ное пони­ма­ние сно­ва ока­жет­ся нека­у­заль­ным, и в резуль­та­те раз­ви­тия нау­ки они могут начать сомне­вать­ся в реаль­но­сти сво­их вши­тых по умол­ча­нию допу­ще­ний — сво­е­го «инту­и­тив­но­го ощу­ще­ния» про­ис­хо­дя­ще­го, насколь­ко это име­ет отно­ше­ние к язы­ку. Ино­пла­не­тяне при­хо­дят к выво­ду, что «может иметь место неко­то­рая раз­но­вид­ность нека­у­заль­но­го X, кото­рая для них [людей] состав­ля­ет осно­ву непо­сред­ствен­но­го линг­ви­сти­че­ско­го пони­ма­ния, но он слов­но будет исче­зать вся­кий раз, когда они будут пытать­ся его най­ти». (Под X здесь, конеч­но, под­ра­зу­ме­ва­ет­ся то, что мы назы­ва­ем «интен­ци­о­наль­но­стью»). Неко­то­рые более сме­лые иссле­до­ва­те­ли пола­га­ют, что люди одна­жды могут отка­зать­ся от это­го X, попы­тать­ся понять язык до самых осно­ва­ний. Но это не изба­вит их от про­бле­мы, пото­му что тако­му пони­ма­нию, веро­ят­но, будет нече­го ска­зать об оче­вид­ных фено­ме­наль­ных осо­бен­но­стях, кото­рые не толь­ко при­су­щи язы­ку, но, веро­ят­но, явля­ют­ся его состав­ля­ю­щи­ми. (И здесь я гово­рю, конеч­но же, о нормативности).

Так ино­пла­не­тяне про­дол­жа­ют стро­ить догад­ки и удив­лять­ся несчаст­ным огра­ни­чен­ным созда­ни­ям и каприз­ной при­хо­ти эво­лю­ции, кото­рая посто­ян­но меша­ет им [людям] эффек­тив­но раци­о­на­ли­зи­ро­вать свои ней­ро­фи­зио­ло­ги­че­ские ресурсы.

Такая уж ли наду­ман­ная эта исто­рия? Мог­ли бы ино­пла­не­тяне при нали­чии у них соот­вет­ству­ю­щих образ­цов пред­ска­зать вещи вро­де пси­хо­фи­зио­ло­ги­че­ской про­бле­мы, про­бле­мы мораль­но­го когни­ти­виз­ма, про­бле­мы зна­че­ния и так далее? При доста­точ­ном тер­пе­нии и наход­чи­во­сти, я пола­гаю, что смог­ли бы. Я думаю, что тезис буты­лоч­но­го гор­лыш­ка даёт осно­ва­ние для очень прав­до­по­доб­но­го объ­яс­не­ния запу­тан­ных труд­но­стей, свя­зан­ных с эти­ми и дру­ги­ми вопро­са­ми. Тео­ре­ти­че­ский уро­бо­рос интен­ци­о­наль­но­го и физи­че­ско­го, чело­ве­че­ско­го и есте­ствен­но­го (natural), име­ет длин­ную и уто­ми­тель­ную исто­рию, кото­рая повто­ря­ет­ся раз за разом в кар­ди­наль­но раз­лич­ных фор­мах в целом спек­тре кон­тек­стов. Слов­но мы посто­ян­но обна­ру­жи­ва­ем себя, гово­ря выра­зи­тель­ны­ми сло­ва­ми Фуко, одно­вре­мен­но «запер­ты­ми в клет­ке с тиг­ром» и «на пози­ции, достой­ной коро­ля» {{Бэк­кер, веро­ят­но, ссы­ла­ет­ся на упо­ми­на­ние кни­ги Левас­се­ра «Коро­но­ван­ные тиг­ры» [Levasseur. Les Tigres couronnés ou Petit Abrégé des crimes des rois de France. Paris, 1974] в кур­се лек­ций Фуко 1974–75 гг. , см. Фуко М. Ненор­маль­ные, 2005. — с. 124}}. Этот оче­вид­ный пара­докс явля­ет­ся фак­том нашей интел­лек­ту­аль­ной исто­рии, кото­рый нуж­да­ет­ся в объяснении.

Как допол­не­ние к гипо­те­зе сле­по­го моз­га, тезис о буты­лоч­ном гор­лыш­ке не толь­ко объ­яс­ня­ет, поче­му мы стал­ки­ва­ет­ся с таким коли­че­ством затруд­не­ний с интен­ци­о­наль­ны­ми фено­ме­на­ми в общем, он объ­яс­ня­ет, поче­му эти затруд­не­ния при­ни­ма­ют имен­но такие фор­мы в соот­вет­ству­ю­щем раз­но­об­ра­зии их проявлений.

Вто­рое, над чем нам сто­ит пораз­мыс­лить, преж­де чем отка­зать­ся от тези­са о буты­лоч­ном гор­лыш­ке: он дела­ет став­ку на чрез­вы­чай­но прав­до­по­доб­ную ней­ро­э­во­лю­ци­он­ную гипо­те­зу о том, что наша ней­ро­фи­зио­ло­гия не эво­лю­ци­о­ни­ро­ва­ла настоль­ко, что­бы обра­ба­ты­вать саму себя так же, как она обра­ба­ты­ва­ет син­га­лы из внеш­ней сре­ды — что наш мозг слеп по отно­ше­нию к себе само­му как к моз­гу. При­ни­мая во вни­ма­ние при­вер­жен­ность эво­лю­ции к корот­ким путям и мор­фо­ло­ги­че­ским неуря­ди­цам, воз­мож­ность тако­го ней­ро­фи­зио­ло­ги­че­ски закреп­лён­но­го сле­по­го пят­на, хотя и может быть осно­ва­ни­ем для заме­ша­тель­ства, не долж­на вызы­вать удив­ле­ния. Итак, мы эво­лю­ци­о­ни­ро­ва­ли, и до тех пор, пока мы про­дол­жа­ем вос­про­из­во­дить­ся, нашим генам про­сто «всё рав­но». Было бы нере­а­ли­стич­ным опти­миз­мом пола­гать обратное.

Ста­ло быть, есть убе­ди­тель­ные эмпи­ри­че­ские и кон­цеп­ту­аль­ные осно­ва­ния счи­тать, что тезис о буты­лоч­ном гор­лыш­ке может ока­зать­ся вер­ным. И при усло­вии отсут­ствия наблю­да­е­мой интен­ци­о­наль­но­сти в при­ро­де, невоз­мож­но исклю­чить его из чис­ла воз­мож­но­стей. Оче­вид­но, что абсурд­ность его след­ствий не явля­ет­ся аргу­мен­том про­тив него, пото­му что эта абсурд­ность явля­ет­ся имен­но тем, чего сле­ду­ет ожи­дать от его истин­но­сти. Если мы дей­стви­тель­но эво­лю­ци­о­ни­ро­ва­ли таким обра­зом, что не спо­соб­ны понять самих себя как часть при­ро­ды, тогда нам сле­ду­ет ожи­дать, что когни­тив­ные затруд­не­ния будут вли­ять на наше мыш­ле­ние в самых прин­ци­пи­аль­ных моментах.

Примечания


R. Scott Bakker
Р. Скотт Бэк­кер

Писа­тель и фило­соф из Онта­рио, Кана­да. Автор тём­но­го фэн­те­зи «Вто­рой Апо­ка­лип­сис» и ряда работ по про­бле­ме зна­че­ния, фило­со­фии созна­ния и трансгуманизму

rsbakker.wordpress.com

Последние посты

Архивы

Категории