Под одним углом зрения, мир киборгов — это окончательное зарешечивание планеты глобальным контролем, окончательная абстракция, воплощённая в апокалипсисе Звёздных войн, развязанном под предлогом обороны, окончательное присвоение женских тел в маскулинистской оргии войны. Под другим углом зрения, мир киборгов — это, возможно, живые социальные и телесные реальности, в которых люди не боятся своего двойного родства с животными и машинами, не боятся всегда частичных идентичностей и противоречивых точек зрения. Политическая борьба означает взгляд под обоими углами зрения сразу, потому что каждый раскрывает как господства, так и возможности, непредставимые с другой точки зрения.
Донна Харауэй, «Манифест Киборгов»
Будущее? Не всегда человечество волновало будущее. В античности до этого никому не было никакого дела, в эпоху христианства будущее было чётко определено эсхатологическим мышлением Второго пришествия или Апокалипсиса. И только с наступлением эпохи Просвещения и началом того, что позднее стали называть Научно-техническим прогрессом, то есть с появлением Науки, появилось и воображение будущего. Всё это так и закончилось бы невинными книжками Жюля Верна и «Утопией» Томаса Мора, если бы не те, кто захотел воплотить будущее в настоящем. В XX веке о будущем воображали конструктивисты и футуристы, что было впоследствии воплощено в таких неоднозначных проектах, как тоталитарный Советский Союз и национал-социалистический Третий рейх (что до сих пор вызывает тревогу и чувство вины у большинства представителей западной цивилизации). Но желание будущего не отпускало. А наука продолжала развиваться и ставить перед человечеством вопросы, на которые невозможно было бы ответить в рамках традиционного общества, которое будущее не планирует. Через полвека панки сказали «хватит»: «No future! Будущего нет!» Но уже киберпанки воображение будущего опять возродили, взяв за основу всё ту же силу технического прогресса, но уже из другой идеологии, установив флаг на территории дистопии, анархии и войны всех против всех. А киберфеминистки это воображение пытались переосмыслить в рамках пластичности гендера, виртуальной утопии и создания необычных новых интерфейсов сцепления с животными и машинами.
Как киберпанки, так и киберфеминистки войну проиграли; проекты свободы, анархии и равноправия виртуальной реальности (да и медиа вообще) оказались захвачены коммерческими и властными цензурными структурами.
Сейчас проекты «будущего» окончательно дискредитированы и через ранних проектировщиков — конструктивистов и футуристов; мечтания панков и феминисток оказались так же раздавлены катком современного капиталистического мира «здравого смысла». О будущем мыслить больше немодно и неактуально. Плоские фрески гламурных пейзажей в стиле хай-тек больше никого не впечатляют, как и прочая чепуха, закамуфлированная в оболочки снов о «будущем», в которых роботы с лицами моделей журналов мод делают «всё, что вам угодно». Кажется, что нет ничего нового в том, что дрон приносит тебе еду, пока ты работаешь на корпорацию. И даже в том, чтобы видеть «виртуальную реальность», пока всемирное правительство пользуется твоим телом, как в фильме «Матрица». Что в этом действительно, по-честному, кардинально нового?
Ник Срничек в своей книге «Изобретая будущее: Пост-капитализм и Мир-без-работы» (2015) описал четыре варианта будущего: будущее экологической катастрофы, расистское будущее, мизогинное будущее и будущее левого проекта. Я же считаю, что есть только два регистра воображения будущего: невозможное будущее, то есть будущее, которое таковым по сути не является, а является логическим продолжением настоящего, и будущее, которое беспощадно, то есть подлинное будущее, будущее, о котором мы ничего не можем знать по определению (но можем воображать).
Невозможное будущее — это будущее, в котором возможно всё. Вы сможете напечатать себе 3D-орган и заказать пиццу с доставкой на дроне, виртуальный секс и вечное здоровье, молодость и даже бессмертие! Нет ничего невозможного в невозможном будущем, кроме катастрофы, глобальной катастрофы основ мироздания, подрывающей сами возможности.
Именно поэтому это будущее невозможно, так как является лишь временным и логичным продолжением настоящего. Казалось бы, что в так называемом «третьем мире» такое воображение просто не сможет сработать из-за нищеты и катастрофы, происходящей в реальном времени, но воображение одно на всех, и оно принадлежит Господам. По крайней мере временным Господам.
Будущее, которое беспощадно: здесь всё наоборот. Ничего невозможно, бессмертие оказалось лишь рекламным трюком, дроны следят за тобой, а не приносят пиццу, виртуальное порно не лучше открыток времён твоей бабушки. Но если цепь идентичностей выстроится в критическую массу, то есть в некоторую организацию, будь это элементы так называемой природы, цепь которых приведёт к «экологической катастрофе» или наоборот к «райскому» по отношению к человеку климату, то неизбежно тотальное коллективное переустройство мира. Это могут быть и мигранты, которые снесут с лица земли всю западную цивилизацию, и женщины, критическая масса раздражения которых накопится до разрушительной степени. Экологическая цепь замкнётся и необратимо взорвётся в каком-нибудь месте, например в центре Земли. Или Дональд Трамп сделает Америку снова великой! Или радикальные постчеловеческие мутации с необратимыми последствиями, на которые, я уверена, пойдёт подавляющий процент людей на планете. В беспощадном будущем возможны любые эксцессы, даже то, о чём все по-настоящему мечтают: например, уничтожение класса туристов и праздных путешественников, взамен кочевников.
Как мы знаем, наука не является чистой и невинной, то есть нейтральной, и даже то, что мы воображаем, является продуктом идеологии. Поэтому бессмысленно ждать, когда техника сделает всё за нас, то есть перенесёт нас в прекрасное будущее, в светлый мир, полный справедливости и любви. То, что может техника — так это то, что уже сформировало нас извне для определённых целей. И хотя мы не отказываемся от этого факта формирования, обратного пути нет, мы все уже белковые киборги, но если всё-таки хотим что-то изменить, то мы это можем — не только техника формирует нас, но и мы формируем её.
Единственным возможным путём человека для своего сохранения как вида является полное собственное перепрограммирование, даже через уничтожение собственной идентичности, то есть человечности. Прекращение самой эпистемы человечности это то, что сейчас интересует философию современности: выведение человека из центра собственных интересов, исследование новой материальности и новой рациональности в попытке преодоления декартовского субъективизма (объектно-ориентированная онтология Грэма Хармана, спекулятивный реализм). Акселерационисты, как и ксенофеминистки, предлагают ускориться, обогнать в этом ускорении сам «старый добрый капитализм», слиться с техникой и окружающим биоландшафтом и создать настолько тотальную политику отчуждения от человечности, что это поможет мутировать в нечто действительно новое.
По сути дела, мы сейчас сидим в огромной постчеловеческой машине времени или на ядерной бомбе неопределённости, точка сингулярности которой может оставить пустынными наши мегаполисы и уничтожить все достижения технического прогресса… или доставить нас в благословенный рай освобождения от труда, всеобщего благосостояния и бессмертия божественных Андрогинов.
Будущее без будущего, когда субъект готов к чему угодно, вместо того, чтобы ждать улучшений и наращивания производства. Пусть это даже будет скорее хуже, чем лучше.