Я заметил, что мужское и женское сложения сходны в большей мере, чем у большинства земных племён: сравнительно широкие плечи женщин, не так резко, благодаря некоторой полноте выступающая мускулатура мужчин и их менее узкий таз сглаживают разницу. Это, впрочем, относится главным образом к последней эпохе — к эпохе свободного человеческого развития: в статуях капиталистического периода половые различия выражены сильнее. Очевидно, домашнее рабство женщины и лихорадочная борьба за существование мужчины искажают их тело в двух несходных направлениях.
Александр Богданов, «Красная Звезда»
Традиция представления женщины как Другого или объекта, вынесенного за рамки социальной, психической, политической и даже телесной жизни, Энгельс связывал с появлением частной собственности, а Симона Де Бовуар в своём бестселлере «Второй пол» — с биологическим различием. То есть это было всегда — с появления, собственно, Ветхого человека.
И только в XX веке научно-техническая революция создаёт вызов не только человеку в общем, но и женщине в частности, включая её в экстремальный опыт столкновения с техническим. Началось всё немного раньше: 1791 год, Великая французская революция. Время новых социальных движений и изобретения гильотины как важнейшего политического оружия. За написанную «Декларацию прав женщины и гражданки» первая феминистка Олимпия де Гуж попадает на эшафот. Свой симбиоз с машиной смерти она прокомментировала так: «Если женщина достойна взойти на эшафот, то она достойна войти и в парламент». Это был первый опыт женской эмансипации и первый опыт использования технического объекта политически. Казалось бы, длительный период реставрации Наполеона Бонапарта, который запретил женщинам участвовать в политической жизни впредь, обесценил этот жест. Но технические объекты продолжали производиться, и женское движение использовало их для своего развития и набирало силу. С массовым распространением технической литературы буржуазный класс и, даже в большей степени, класс разночинцев начали сталкиваться с реальностью науки. И это были не просто скучающие женщины, получившие образование, но женщины, ставшие «людьми», и требующие прав гражданина, хотя, по сути, они чисто технически уже являлись гражданами (то есть обладали организованным сознанием). Это были суфражистки, сразу закинувшие свой запрос — ни много ни мало — в политику, что не было связано с повседневными нуждами тех женщин, но такой запрос был решающим в вопросе: граждане мы или нет?
Всё бы пошло прахом и забылось, если бы не женщины другого социального слоя, которым также пришлось столкнуться с вызовом технического. Это женщины-рабочие. Появление промышленного производства призвало новые тела, в том числе женщин, что произвело психические, социальные, политические изменения:
8 марта 1908 года по призыву нью-йоркской социал-демократической женской организации состоялся митинг с лозунгами о равноправии женщин. В этот день более 15000 женщин прошли маршем через весь город, требуя сокращения рабочего дня и равных с мужчинами условий оплаты труда. Кроме того, было выдвинуто требование предоставления женщинам избирательного права.
Википедия
В России в феврале 1917 года на улицы вышло около 90000 женщин, что стало решающим в пролетарской революции, то есть революции трудящихся (всего активисток-революционерок было около 500000, тогда как партия большевиков насчитывала 24000 человек).
Техника того времени взывала к равенству, к одинаковому участию в труде и производстве. Мечта гендерного равенства была воплощена в Советском Союзе, где женщина и мужчина стояли вместе у станка. Всё «феминное» на раннем этапе становления нового государства отрицалось и клеймилось позором. Женская субъективность была представлена через труд, то есть как становление «мужчиной с вагиной». Это породило проблему двойной нагрузки, так как никто не собирался избавлять женщин труда от домашнего рабства.
Следующая революция технического породила новую волну женской эмансипации. Многие связывают её с сексуальной революцией, я бы назвала её медицинской. Это время массового распространения абортов и средств предохранения (а для отдельных практик также и венерических заболеваний). Такая революция была уже только женской. Мужских тел она не касалась (за исключением гомосексуалов, сексуальность которых в то время была также маргинализована). Это напрямую касалось женских тел, женщины стихийно получили право на удовольствие (чему всегда препятствовали риск беременности и опасность родов) и право выбора рожать или не рожать (то есть на аборт). Новое становление субъективности было связано с различием. «Наше тело другое и оно наше!» — заявление женщин второй волны феминизма. Право на аборт, свободное распространение контрацепции и, в меньшей степени, теории бодипозитива — наследие той технической революции.
Обратная сторона эмансипации этого периода не заставила себя ждать, проявившись в ещё большем принуждении к так называемой традиционной феминности через распространение образов из глянцевых журналов (например, модель Твигги в 60‑е годы) и массовое распространение порнографии. Технологии начали свою работу на закрепление консервативной женственности через телевидение, а хирургические инструменты вторгались в «освобождённое» женское тело в буквальном смысле настолько глубоко, насколько это возможно.
Эстетические хирурги стали первыми людьми, которым новые технологии позволили воплотить в жизнь древнюю мужскую фантазию о Пигмалионе, скульпторе, влюбившемся в свое собственное творение: известен по крайней мере один хирург, который полностью переделал собственную жену.
Так позже пишет Наоми Вульф в своей работе «Миф о красоте», разоблачающей метафизику, которая стояла за представлениями о женственности. Феминистки «второй волны» вошли в обыденное сознание как «страшные».
Третья волна началась с появлением виртуального или даже только воображения виртуального. В 1985 году феминистка-социалистка и биолог по образованию Донна Харауэй выпустила свой «Манифест киборгов». Это был ответ и одновременно вопрошание: если женщина не мужчина с вагиной и не противоположность, то кто? Воображение Донны Харауэй завело её к киборгу, то есть биологической машине, которая мыслится иронически, через симбиоз (именно симбиоз и дополнение, а не подавление и управление, как в пресловутом «патриархате») с машинами и разными биологическими видами. Всё как в Интернете, который начал повсеместно использоваться многими годами позже: придумай свою субъективность прямо сейчас! Только потому, что ты существуешь, ты равен всем присутствующим, невзирая на твой пол, возраст, расу и социальное положение.
Киборг — создание постгендерного мира; он не имеет ничего общего с бисексуальностью, предэдиповским симбиозом, неотчуждённым трудом или прочими соблазнами органической целостности, достигаемой окончательным собиранием всех сил всех частей в некое высшее единство. В каком-то смысле, у киборга нет истории происхождения в западном понимании; «последняя» ирония: поскольку киборг — это также чудовищный апокалиптический телос разогнанных западных овладений абстрактной индивидуации, конечная самость, оторванная, наконец, от всякой зависимости, человек в космическом пространстве.
Донна Харауэй изобрела новую субъективность для женщин, и её синхронно подхватили женщины Австралии, России, Канады и других стран, затронутые новым техническим воздействием виртуального. Киберфеминизм был ярким моментом в истории женщин, но он закончился, на поверхностный взгляд, довольно бесславно…
В XXI веке, когда, казалось бы, история закончена или подходит к концу, женщины обладают политическими правами горожанина, борьба за тело и виртуальное пространство продолжается, но уже не так интенсивно, без революционного запала и открытий, параллельно с программированием клеток, распечаткой органов в 3D-принтере и производством новой искусственной кожи.
Однако появился новый манифест феминизма — Ксенофеминизм. И если киберфеминистки играли с Медиа, выстраивая новые отношения, то четвёртая волна, возвращая через киберфеминизм феминизм различия, делает Медиа само тело. Женщины окончательно перестают быть пассивными объектами и становятся не Другими, как в премодернисткую эпоху, а Чужими, что не только интригует, но может и по-настоящему напугать!